– Наверное, это неплохо.

– Я думаю, – сказал он важно. – Поговорите, кстати, с трудовиком. Узнаете много нового и полезного.

Я отправилась искать трудовика. Он посмотрел на меня мрачно и, выслушав мои сбивчивые вопросы, сказал просто:

– Так вот. Здесь обычай такой – кто не вписался в их систему, того запихивают или в психушку, или за колючку. Если сам не убирается восвояси.

– И что, это не только с детьми?

– Не только.

– И за это никому ничего не бывает?

– Так они уже давно снюхались с верхним эшелоном начальством. Им на всё начихать. Вор на воре и вором погоняет. И все при этом приличный вид имеют.

– Но почему, почему там попустительствуют? – не могла успокоиться я.

– Потому что такие ныне времена. Так экономичней, выгодней. Потому и закрывает глаза на всё это высокое начальств Ворон ворону глаз не выклюет.

– Но ведь люди же страдают! – в ужасе говорю я, всё ещё не веря в жуткую реальность, в которую я, волею нелепого случая, по самую макушку погрузилась.

– Какие это люди? Так, маленькие человечки. Их никто никогда не жалел.

– Но как же ваша жена на такое пошла?

– Она за дозу и не на такое пойдёт. Это, кстати, уже не первый случай мокрухи, когда её используют. Потому и держат – она теперь на всю жизнь у них в руках. Любую бумагу подмахнёт без возражений. Она теперь и складом заведует.

– А кто же наркоманке склад доверил?

– Так про это знают только свои, а документов на неё нет. Личное дело чистое.

– Как это – нет? Трудовик развёл руками.

– Они, конечно, есть, но только под замком, у дирюжги в сейфе. Она их выкупила.

– Что… выкупила?

– Компрометирующие документы. И потом сделала её материально ответственным лицом. Обычная вообще-то схема.

– Раз вы так хорошо всё понимаете, почему же терпели всё это время? Это же неприятно – с такими людьми служить, дружбу водить и всё такое…

– А я не задумывался как-то. Деньги платили, и ладно.

– Я слышала от Валеры, что вы тоже уходите?

– Теперь да.

– И что же вас заставило прозреть или… вы просто испугались?

– Да как-то так всё само получилось… – неохотно отвечает он.

Снова иду к Валере. С кем-то разговаривает по телефону. Видит меня, делает знак рукой – заходите. Он надолго замолкает, слушает, что говорят в трубке, а я украдкой разглядываю на его профиль. Вполне симпатичный гражданин, однако. Когда он кладёт трубку, спрашиваю:

– Могу я на вас рассчитывать?

– В чём? Пойти с вами в прокуратуру я не смогу. Нет.

– Почему?

– Потому что и меня начнут проверять. А на зону как-то не очень хочется.

– Интересно, – говорю я с сомнением. – Вы знаете за собой какие-то серьёзные грехи и надеетесь удержаться на плову? Он смеётся.

– Так я же спасателем был. Сам себя и спасу.

– Ладно. Скажите честно, зачем вы здесь… в дурачка играли? Вам же эти люди очень неприятны. Теперь я это вижу.

Отвечает серьёзно:

– Я на машину коплю. Немного вот осталось и…

Домой в этот день вернулась не поздно, ещё пяти не было. Только переступила порог дома – звонит телефон.

– Ольга Николаевна, это Ирина Дмитриевна, срочно ко мне.

– Прямо сейчас?

– А что, очень заняты?

– Да нет, одно дело тут… Вы же знаете про Лену Ринейскую, так я хотела съездить, посмотреть, где её похоронили.

– Потом съездите, это уже не исправишь. Давайте сейчас ко мне, и скорее. Поужинаете у меня.

– Такая спешка? А что случилось всё-таки?

– Разговор не телефонный.

– Ладно, давайте адресок.

– Записать есть чем? Диктую. От метро до остановки «Школа», автобус номер…

И вот мы уже сидим рядом, за уютным кухонным столом.

– Я бы и сама к вам подъехала, да детей не с кем оставить, – оправдывается она. – Муж, как всегда, в командировке.

Мы пьём чай с натуральным мёдом, с пасеки, но разговор так и не начинается – по существу, всё вокруг да около.

– Вкусно?

– Очень.

– Ещё добавить?

– Спасибо. Но не ради этого чудесного мёда вы меня сюда пригласили?

– Да, конечно.

– Так что случилось?

Я, кажется, уже понимаю, печёнкой чувствую – череда несчастий успешно стартовала, и до финиша, увы, далеко.

– Говорить прямо, без подготовки? – спрашивает она.

– Я готова ко всему после того, что уже случилось. Говорите, как есть.

– Ну, хорошо, мужайтесь, – вздохнув, сказала Ирина Дмитриевна. – Сегодня я была на исполкоме, в комиссии по делам несовершеннолетних.

– Вы? Но почему – вы? – Меня послал партком школы.

– И что там было?

– Всех этих ваших красавиц, Надежду и компанию, уже допросили, пригрозив колонией, ещё до вашего приезда.

– И что?

Она снова вздохнула. Потом как-то скучно, будни что сказала:

– Все они дали показания против вас.

– Зачем?

– Их после этого сразу же отпустили.

– И они отправились в бега, узнав, что назавтра мы приезжаем. Так, я угадала? – сказала я с почти истеричным смешком.

– Ну да, примерно так.

– А что за показания против меня? – уточнила я. – Я вроде посуду на базе не воровала.

Она сказала вполне серьёзно:

– Что это ваша личная месть – отправить их из Сочи.

– Ах, вот оно что. Так это моя месть?!

– Да, месть. Теперь это так называется!

– А дальше?

– А дальше был большой базар – обсуждали, как это дело подать выше. Я, конечно, рассказала бы о «подвигах» ваших девах, но докладная записка Тамары Трофимовны уже возымела определённое действие,