– Значит, вы не желаете, чтобы я встречался с Соней?..

– А вы и не сможете с ней встречаться. Первое время я смотрел на ваши визиты сквозь пальцы... Она так умоляла принять вас! Но теперь все решено – я перевожу Соню из гимназии в закрытый пансион. Для ее же блага. И теперь даже мы, ее родители, нечасто сможем видеть ее.

Митя стоял перед ним, испытывая и раздражение, и ужас одновременно.

– Так нельзя... – с трудом выдавил он из себя. – Это бесчеловечно, в конце концов!

– Она потом скажет нам спасибо. Она поплачет, но очень быстро забудет вас – уж такова женская сущность. Можете поверить мне, доктору, всю жизнь имевшему дело со слабым полом.

– Можно мне с ней проститься? – наконец, справившись с собой, сухо спросил Митя.

– Да, конечно! – с готовностью согласился Венедиктов. – Только постарайтесь сделать это с наименьшими для ее психики потерями. Если вы действительно любите Соню...

Митя медленно вышел из кабинета. Смесь ярости и отчаяния – вот что сейчас владело им, но вместе с тем он чувствовал в словах Венедиктова какую-то странную правду. Если бы он любил Соню чуть меньше, то согласился бы с ее отцом – рай в шалаше невозможен. «Но мне не надо рая. Мне нужно только одно – чтобы она была рядом».

– ...Ну, что? – кинулась к нему Соня. – Что тебе сказал папа?

Митя коротко, очень скупо пересказал ей все.

– Что, он собирается отдать меня в закрытый пансион?! – В ее темно-зеленых глазах заблестели слезы.

– Соня, не надо. – Митя осторожно взял ее за руку. – Давай сделаем так: с отцом ты не будешь спорить, но летом снова поедешь к Бобровым на дачу. И там мы все как следует обсудим... Отец ведь отпустит тебя к ним?

– Да... К ним – да!

– Значит, встретимся там.

– Летом?

– Летом.

За окном летал первый снег, накрывая сад, еще кое-где зеленый, белым покрывалом. Ива стояла у окна и смотрела, как зима хозяйничает у нее во дворе.

– Так и жизнь пройдет – не заметишь... – пробормотала она.

Ее было не по себе оттого, что осень столь быстро сменила лето, промелькнула оранжевым сном, и вот уже – начался декабрь. А все остальное так и осталось в прежнем виде...

Раздался звонок.

– Ива, открой – это я, Толик! – раздался голос, искаженный переговорным устройством.

Ива нажала кнопку, открывающую ворота. Через несколько мгновений увидела в окне Прахова, шагающего по засыпанной порошистым снегом дорожке, и, как всегда, испытала это непонятное, горькое чувство тоски, настоявшейся на раздражении и жалости. Поистине не тот напиток, чтобы употреблять его каждый день! Но в последнее время Толик Прахов зачастил в этот дом.

Ива встретила его в прихожей, сдержанно поцеловала в щеку.

– Здравствуй, Толик... Чаю хочешь?

– Да, пожалуй... На улице собачий холод!

Он разделся, прошел в гостиную и разложил на массивном дубовом столе, оставшемся с прежних времен (когда покойный отец служил в министерстве, и были модны такие вот основательные, имперские вещи), газеты.

– Что это ты принес? – с любопытством спросила Ива, поставив на край стола поднос с чашками. – Свежая пресса?..

– Ива, ты совсем одичала тут! – как всегда, с несколько смущенной интонацией, засмеялся Прахов. – Ты почитай, почитай...

Ива подвинула ему чашку с горячим чаем и взяла в руки одну из газет. Потом схватила другую...

«Знаменитый историк выступил с сенсационным заявлением!» «Золоту – быть! Даниил Михайловский провел серьезное расследование...» «Тираж новой книги о Колчаке обещает побить все рекорды...» «Откроет ли тайга свою тайну?..»

– Что это? – удивленно спросила Ива, перебирая газеты. – Я не понимаю...

– А все просто – мой разлюбезный братец собрался найти клад! – засмеялся Прахов.

– Какой еще клад?

– Да золото Колчака – вот какой! – закричал тот.

– Ну и что?

– Как – что?! – окончательно разозлился Толик. – Данька решил отправиться в экспедицию этой весной. Уж не знаю, из каких соображений. Впрочем, знаю – из рекламных! Любитель дешевых сенсаций! О, как это глупо, глупо и смешно...

– Почему же – глупо? – Ива села напротив Прахова, осторожно отпила из чашки. – И почему сразу – «дешевая сенсация»... А если Даниил действительно найдет золото?

Толя Прахов замер, открыв рот. Видимо, такая мысль еще не приходила ему в голову.

– Даниил не из тех, кто бросается пустыми обещаниями, – устало продолжила Ива. – Возможно, конечно, что эти журналюги немного преувеличили все, им только повод дай!.. Но если Даниил решил что-то сделать – он это сделает. Я хорошо его знаю... – Она опустила глаза.

– Значит, ты думаешь, у него все получится? – удивленно, растерянно переспросил Прахов.

– Почему бы нет?.. – пожала плечами Ива.

– Ты давно была у них?

– На прошлой неделе.

– Они что-нибудь говорили – Данька или Ева?..

– Не помню.

– Значит, это просто газетная утка! – Прахов отшвырнул от себя газеты.

– А по-моему, правда, – подумав, вздохнула Ива. – Что-то такое они обсуждали, проскальзывали какие- то намеки... Я тогда не обратила внимания, но теперь, задним числом... Похоже, Толик, твой брат действительно решил отправиться в экспедицию. И он найдет золото.

– Нет, это невозможно! – застонал Толя, вскочил и принялся бегать по комнате взад-вперед.

– Я не понимаю, что тебя так бесит?

– Все, все меня бесит! Как ему везет, этому дураку, как его любят женщины, как он ловко рекламирует себя, без этой дешевой навязчивости, когда через полгода публичной жизни народ начинает ненавидеть своих кумиров, а этого – здрасте! – любит уже который год...

– Ты завидуешь ему, – печально вздохнула Ива.

– Я?.. Я ему завидую?!. Да, я ему завидую! – Прахов плюхнулся на диван рядом с Ивой, принялся дрожащими руками расстегивать на ней кофточку.

– Толя, не надо. – Она отстранила его. – Ты же знаешь, мы потом опять будем жалеть об этом.

Из Прахова точно весь воздух выпустили – он вдруг обмяк, откинувшись на спинку дивана, лицо его приняло унылое выражение.

– Ты бесишься из-за Евы. Что она принадлежит ему, а не тебе. А она, между прочим, даже не замечает, что ты из-за нее с ума сходишь! Как будто не считает тебя мужчиной...

– Перестань! И это говоришь мне ты – ты, которая однажды ночью прибежала ко мне в дом и, плача, стала жаловаться на Михайловского, который бросил тебя...

– Сам перестань!

Они замолчали, переводя дыхание и глядя в разные стороны.

– Ива... Это глупо, я понимаю... Но неужели ничего нельзя придумать?

– О чем ты? – холодно спросила она.

– Я о том, что неплохо бы поставить моего братца на место. Неплохо бы открыть Еве на него глаза... Ведь если он ничего не найдет в своей Сибири, она его бросит! Ева из тех, кто любит завоевателей, а неудачники ей не нужны!

– Она его не бросит.