низкопоклонник...
Но, видимо, слова у людей всегда расходятся с делом. Гиреев был бородатый, патлатый и сильно смахивал на снежного человека, вдруг вздумавшего надеть на себя костюм и нацепить на нос очки. Зачем Гиреев вдруг понадобился матери, Иван не понимал. Он счел ее поступок предательством и согласился перебраться к отцу. Отца и его новую жену Иван тоже не особенно любил, но от Гиреева его буквально трясло. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее...
Отец с Розой к тому времени как раз разобрались с жилищным вопросом: квартиру отца плюс квартиру Розы в Камышах, которую ей выделили взамен сгоревшей, обменяли на большую площадь.
Поначалу Ивана бесило, как отец носится с Розой, как они вдвоем квохчут над маленькой Машкой, но потом привык. В конце концов, Роза была невредной теткой, простой и не особенно его допекала. А Машка... Машка тоже оказалась не такой уж противной, какой полагалось быть младшей сестре.
Она столь искренне ему радовалась, начиная с первой своей, еще почти бессмысленной улыбки, которая появлялась на ее лице каждый раз, когда она видела перед собой брата, что Иван немного смягчился.
Даже более того – он вдруг перестал злиться на весь мир. Он смог нормально общаться с отцом и (что с его стороны было даже своего рода моральным подвигом!) почти смирился с существованием Гиреева рядом с матерью.
Когда-то Иван хотел, чтобы любили только его. Только его одного! А теперь он изменился. Может быть, потому, что нашел в себе силы полюбить Машу и через нее – уже всех других?..
Снова раздалась трель домофона.
– Кто?
– Ваня, это я... – ответил запыхавшийся Розин голос.
Иван нажал на кнопку, открывающую снизу подъездную дверь.
– Мама? – с беспокойством спросила Маша, выбежавшая вслед за братом в коридор.
– Мама, мама... – покровительственно кивнул он.
Но Маша, видимо, решила уточнить и снова настойчиво спросила:
– Мама?
– Да, это она.
– Мама... – Маша наконец поверила, что это не чужие люди сейчас придут, а ее собственная мама, и разволновалась еще больше. Забегала перед дверью, мешая Ивану открыть ее. Потом прижалась ухом к двери, слушая, как шумит за ней лифт, поднимаясь вверх. – Мама!..
