стола, керосинку, тёмные нагромождения каких-то вещей у меня под руками, под ногами и в другом конце каюты. На лестнице было чуть светлее.

— Элла! — в этот раз сказал я громче.

Я протянул руку и дотронулся до её плеча. Только тогда я понял, что она плакала, не навзрыд, а тихо, в подушку. Я не понимал почему Мои пальцы, которые теперь чувствовали свою собственную неловкость, всё ещё оставались у неё на плече.

И тут она отодвинула руку.

— Уходи Джо! Я не хочу тебя видеть!

— Ты с ума сошла, — сказал я неуверенно. Я ничего не понимал.

— Уходи, Джо!

— Господи!

Когда я это произнёс, я отступил назад, и моя рука задела продолговатый купол керосинки, который наклонился и упал на пол. От удара о палубу стекло разлетелось на мелкие кусочки.

— Смотри, что ты наделал! Она села на кровать.

— Я ни черта не вижу, — сказал я. — Подожди, я зажгу спичку.

Элла соскочила с кровати.

— Дай спички мне, — резко бросила она, — и отойди в сторону, пока я всё не уберу.

Я почувствовал, как она выхватила из моей руки спичечный коробок, и через долю секунды спичка в её пальцах извергла пламя. Внезапная, короткая вспышка, и я её ясно увидел. Её тень легла на деревянную мебель и часы в медной оправе. В этот момент пробило девять, и тихий металлический звон в этой неловкой ситуации прозвучал как никогда отчётливо. Спичка прогорела, и она зажгла другую. Она наклонилась, пытаясь разглядеть, куда упала лампа. В каюте стоял сильный запах керосина.

— Керосин течёт, — сказала она.

— У тебя что, свечки нет?

— Джим все пожёг. Я собиралась их купить. Похоже, она не замечала, что я на неё смотрел.

На ней была очень свободная белая комбинация на тонких тесёмках, так что в свете спички я отчетливо видел её поднимавшуюся грудь и твёрдые соски. Комбинация плотно прилегала к её расслабленному животу, и обрывалась у неё над коленями, как наспех подогнанная занавеска. Её полные мясистые ноги твёрдо упирались широкими ступнями в деревянные планки палубы, а её крупные предплечья поворачивались из стороны в сторону, когда она прикрывая руками спичку, направляла её свет вниз. Я заметил, что у неё была родинка сбоку почти под мышкой, под спутанными густыми волосками. Она пахла теплом, потом и постелью.

— Смотри под ноги, — нежно сказал я. — Ты можешь пораниться.

Она нашла лампу.

— Ты не видишь щётку? — спросила она, повернувшись ко мне.

Я преградил ей путь.

— Джо…

— Они вернутся не раньше, чем часа через два, — сказал я. — Они сейчас в кино.

Она собиралась мне возразить, но когда я приблизился к ней, она задержала дыхание. Я сильно прижал её к себе, большими пальцами я гладил влажные волоски у неё под мышками, а оставшимися, как когтями вцепился в мягкую плоть на её плечах. Она не сопротивлялась. Мои руки опустились на её поясницу, притягивая её ко мне, так что полный живот Эллы теперь плотно прижимался к моему телу. Она зарылась лицом мне в плечо.

Потом, когда мы лежали, обнявшись под грубым одеялом, её живот и бёдра были слегка покрыты потом. Мы глубоко вдыхали и выдыхали, так что наши тела время от времени соприкасались, оставляя ощущение легкого покалывания на коже.

На улице начался дождь. Мы слышали приглушённый звук капель, падавших на воду, гравий и дерево. Он смешивался с нашим дыханием. Это была какая-то звуковая завеса, что-то из вне, к чему мы оба прислушивались, пока с открытыми глазами и мыслями смотрели друг на друга в темноте.

Вернёмся к началу.

Это странное дело или, лучше сказать, это было странное дело. Слава Богу, больше это не повторится.

Я хотел рассказать об Элле, о том, как внезапно она пришла ко мне, как я открыл её для себя, в тот день, когда мы вытащили мёртвую женщину из реки. По этой причине и от нежелания всё усложнять, я ничего не рассказывал о Кэти. По крайней мере, я не объяснил, как она была связана с этой историей. Конечно, всё это время она была её частью, но вы об этом не знали. Кэти была тем трупом.

Я чуть было не сказал моим трупом. Но труп, строго говоря, не принадлежит никому, и хотя у меня были некоторые права на её тело, пока оно ещё оставалось живым, мне хочется думать, что я, даже будучи убийцей, не имею никаких прав на её труп.

Я убил Кэти. Нет смысла это отрицать, поскольку всё равно никто мне не поверит. Полиция, с её тягой к сенсациям, сразу же начала расследовать возможность злого умысла. Так написали в газетах. Значило это только то, что они уже искали убийцу. Что ж, они его нашли, но об этом позже. На поиски их, конечно же, натолкнул тот факт, что на ней не было одежды. Несомненно, в их глазах это означало присутствие мужчины. По крайней мере, одного. Тут я с ними, конечно, согласен. Я бы и сам пришёл к такому выводу. Да и вы бы, наверное, тоже. Но предположение о том, что поскольку у мужчины было сексуальное сношение с женщиной в несколько неподобающей ситуации и поскольку позже тело женщины обнаружили в одной из наших судоходных рек, — так вот предположение о том, что мужчина убил её, на мой взгляд, не имеет под собой никаких оснований.

Газеты, взявшие на себя роль блюстителей общественной морали, раскрутили эту теорию. Общественность жадно её проглотила. Лесли поверил. Боб поверил. Элла поверила. Так что мне оставалось только молчать.

Вернёмся к началу, к тому началу, которое для этой истории выбрал я, хотя я мог бы вернутся на год или даже десять лет назад, чтобы проследить истоки произошедшего. Вернёмся в то утро, когда мы вытащили её из воды. По иронии судьбы именно я, тот кто видел, как Кэти падала в реку, должен был оказаться тем, кто найдёт её тело на следующее утро на расстоянии мили от того места, где она утонула. Тогда мне это показалось нелепым, настолько невероятным, что если бы Лесли в этот момент не вышел на палубу, я скорее всего отказался бы принять такой неправдоподобный поворот событий и попытался бы подальше оттолкнуть её багром.

К сожалению, в самый неподходящий момент появился Лесли, и, когда он увидел в воде тело, ему показалось, что выудить его оттуда — наша обязанность. По крайней мере, так он сказал.

Лицо человека в тряпичной кепке появилось на страницах газет между статьями об авиакатастрофе, унесшей сорок семь жизней, и финансовой конференции в Париже. Изображение в газете смотрелось как-то неясно: белое пятно, покрытое массой тёмных точек, как будто лицо пыталось уйти на второй план и слиться с фоном. Заголовок под фотографией гласил:

Дэниел Гун, водопроводчик, проживающий в Глазго, дом 42 на Блэк Стрит, был сегодня задержан и