удовольствии. Нам очень нравится все, что создает этот дизайнер. Мы скопировали известное свадебное платье Монтесано, украшенное бисером. Для создания этого платья дизайнер применил особую технику: ткань защипывается наподобие кармашка и закрепляется бусиной. Когда Рут будет идти по центральному проходу к обряду хупы[25], она будет в прямом смысле слова ослепительна.

Мой день рождения, 5 января, в череде новогодних событий как обычно, прошел практически незамеченным, хотя Розмари сделала для меня клубничный «Наполеон», а подруги пригласили на ланч в «Чарльстон-гарден». Ничего в моей жизни не переменилось, я просто плыву по течению. С Нового года у меня уже было три свидания: первое – с маклером, работающим на фондовой бирже вместе с мужем Элен Ганнон (скучно); второе – с архитектором из Флоренции, которого пригласила кузина моей мамы (мой итальянский далек от совершенства, поэтому мы практически не разговаривали, а только кивали друг другу); и третье – с другом Делмарра, который служил вместе с ним в армии (приятный мужчина, но совершенно мне не подходит). На вечере в честь помолвки Рут я танцевала с несколькими ее родственниками, но отношения дальше танцев не зашли, потому что ни одна приличная еврейская матушка не хотела бы, чтобы ее сын женился на католичке с Коммерческой улицы. И наоборот. Но это к лучшему; ни один родственник со стороны Каспиан или Гольдфарб не привлек моего внимания.

– Позови Данте Де Мартино. Скажешь, что тебе нужен сопровождающий на мою свадьбу, – предлагает Рут. – Харви он всегда нравился. Он даже скучает по нашим двойным свиданиям.

– Жаль расстраивать Харви, но не нужно, чтобы Данте решил, что я хочу возобновить отношения.

– А разве ты не хочешь? Ну, хотя бы самую малость?

– Иногда, – признаюсь я.

– Я знала!

– Ну конечно, Рут. Когда мне грустно или одиноко, или скучно до слез на очередном неудачном свидании, я думаю о Данте. Но потом напоминаю сама себе, почему рассталась с ним. Он всю жизнь будет работать в пекарне, это замечательно, но это означает, что ему до конца его дней придется жить с родителями.

– Старая песня на новый лад, – Рут методично втыкает в игольницу булавки.

– Да. Видишь ли, жизнь Данте после свадьбы осталась бы прежней. Мы отстояли бы службу и сделали для всех ужин с танцами, а после приехали бы к нему домой. Я стала бы жить в комнате, в которой он вырос, спать в его кровати, в которой, я уверена, он был бы счастлив видеть меня еще лет пятьдесят. Ему не пришлось бы ни от чего отказываться. Мне же наоборот пришлось бы пожертвовать всем. В тот день, когда я стала бы женой Данте, мне пришлось бы уволиться из «Б. Олтман» и наняться служанкой в компанию «Клаудия Де Мартино энтерпрайзис», где моими служебными обязанностями стали бы мытье полов и посуды, глажка, штопка и готовка.

– Если бы сию секунду в эту дверь вошел Джон Тальбот, ты бы подпрыгнула от счастья, так?

– Но этого не случится.

Наверное, следовало бы признаться Рут, как я устала от постоянных мыслей о нем. Как мне хочется, чтобы он никогда не целовал меня. Что я не могу смотреть ни на одного мужчину, потому что кто-то другой вряд ли сможет поцеловать меня, как он. Делмарр прав. Такие красивые мужчины, как Джон Тальбот, всегда пользуются успехом у дам, о них болтают по всему городу. Эти мужчины вечно заняты, но когда им приходит на ум, что пора остепениться, они женятся на какой-нибудь девушке из высшего света.

Я помогаю Рут надеть платье для последней примерки. Она стоит на подставке, на которой обычно стоят наши модели, и крутится, чтобы рассмотреть себя со всех сторон, как балерина в музыкальной шкатулке.

– Красавица, – говорю я ей.

– Платье просто великолепно. Спасибо. Тебе пришлось изрядно потрудиться.

– Я говорила тебе, что вытянутая горловина и короткий цельнокроеный рукав будут удачным решением.

– Посмотри на эти хрусталики, – Рут медленно поворачивается на подставке. – А что если нам открыть свое ателье?

– С удовольствием. – Я поправляю сборки на юбке так, чтобы сзади она сидела свободно.

– Почему бы и нет? В моей семье уже есть женщина, у которой есть собственное дело. Моя мама работает бок о бок с отцом на складе пиломатериалов. Но когда кто-то ее спрашивает, работает ли она, мама отвечает: «Нет!» И хотя каждое утро в девять часов утра она идет на работу и на ней там держится вся бумажная работа, оплата счетов, расчет зарплаты, мама твердит, что просто помогает отцу.

Я заканчиваю отделку платья и спрашиваю:

– А Харви хочет, чтобы ты помогала ему?

Рут смотрит на меня сверху вниз:

– Я и буду помогать ему пару дней в неделю. Сама понимаешь, бухгалтерская отчетность.

– Но ведь это не твое дело! Ты рисуешь эскизы! И терпеть не можешь математику, – напоминаю я. – Ты всегда просила меня помочь со счетами, потому что сама никак не могла распределить расходы.

– Знаю, знаю. – Рут разглядывает свое платье в зеркале.

– О, Рут. Разве ты не понимаешь, что это значит? Твоя жизнь меняется.

– Значит, так надо, Лючия.

– Но так не должно быть! Мне так жаль, что мы вынуждены отказываться от наших устремлений. На что мы меняем свои мечты! Ты и я, обе мы – та самая Энн Брюстер, девушка без имени, для которой работа – это возможность скоротать время до замужества. Потом мы уйдем, и нам на смену придут девушки моложе, с такими же желаниями. Вскоре и им придет время выходить замуж, и тогда и они без сожаления отринут все свои устремления. И так до бесконечности! Никто никогда не остается и не становится тем, кем хотел стать! Невероятно, что ты, как и все остальные люди, не понимаешь этого. Рут, когда мы выходим замуж, мы теряем все.

– Ты огорчаешь меня, – тихо говорит Рут.

– Хорошо! Выходи замуж! Разве ты не сердита на мир за то, что он так мало внимания уделяет твоему таланту? Ты собираешься помогать Харви с его бухгалтерскими книгами, хотя это работа, которую может выполнять любой мало-мальски грамотный человек. Но ведь ты оставляешь дело, которое никто другой не в состоянии сделать так, как ты. Вспомни все вечера, которые мы проработали сверхурочно, не из-за денег, а потому что наш магазин лучший в городе, лучше, чем «Бонуит», «Сакс», «Лорд энд Тейлор»[26]. Мы не просто шили. Мы мечтали стать следующими Клер Маккарделл! Только вспомни, Рут!

– Ну что я могу сказать. Ты просишь меня сделать выбор.

– Да! – выкрикиваю я.

У Рут такое выражение лица, как будто она сейчас расплачется. Нет на свете зрелища печальней, чем невеста в слезах. Я делаю глубокий вдох:

– В этом вся наша жизнь. Если ты сейчас не сделаешь этот выбор, то поверь мне, за тебя его сделает мать Харви, когда ты станешь его женой. Тебе этого хочется? Ты намерена отказаться от всего, ради чего ты трудилась, и только для того, чтобы не расстраивать его семью?

– Знаешь, я не могу не выходить за Харви. Я люблю его.

– Я и не прошу тебя об этом. Больше всего мне хочется, чтобы ты разобралась в своих чувствах. Тебя когда-нибудь интересовал вопрос, почему ты так легко решилась отказаться от своей мечты?

Я помогаю Рут снять платье и осторожно надеваю его на манекен. Она не отвечает на мой вопрос, да и надо ли? Это только расстроило бы ее еще больше.

Я накрываю платье подкладочной тканью, аккуратно подсовывая ее под подол, чтобы наряд не запылился. Рут раскладывает по местам инструменты, потом я опускаю шторы и выключаю свет. Эскалаторы уже остановили, поэтому мы спускаемся по ним пешком и направляемся к служебному входу на первом этаже.

– Прости меня, Рут.

– Все хорошо.

– Нет, не хорошо. У меня нет никакого права навязывать тебе свое мнение.

– Ты и не навязываешь. Все, что ты сказала, – чистой воды правда. Мне есть над чем задуматься.

Рут открывает дверь. Сильный порыв ветра со стуком захлопывает ее обратно. Рут открывает ее снова и