вечеринке. Эмили снова ощутила себя четырнадцатилетней девочкой. Застенчивой, неопытной и взволнованной. Она чувствовала, что теряет над собой контроль.

Нет, она уже его потеряла. Вернее передала власть над собой Джеймсу.

— Итак, чем хочешь заняться? — спросил он.

Эмили провела рукой по его широкой груди.

— Тем же, чем и ты.

— Я готов на все, но выбор за тобой.

— А если я не хочу…

— Мы потанцуем, выпьем шампанского и ничего другого не будем делать.

— А если я захочу?.. — прошептала она хрипло.

— Мы и этим займемся.

— Но ты же не знаешь, чего я хочу?

Джеймс улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что с тобой мне понравится все.

Но Эмили сомневалась.

— Вдруг я окажусь бесчувственным бревном?

— Кем?

— Бесчувственным бревном.

— Шутишь?

— Почему? Мы никогда не занимались сексом.

— Ты всегда называешь это сексом?

Под пристальным взглядом Джеймса Эмили смутилась.

— Все это так называют, — пролепетала она сконфуженно.

— С малознакомыми людьми, может быть, но к нам это не относится. Я бы назвал это заняться любовью.

— Я… этого никогда… не чувствовала. Для меня это был… супружеский долг. — Эмили облизнула пересохшие губы.

— Тогда понятно, почему ты ненавидишь брак.

— Я не ненавижу брак. Я ненавижу ложь. Я ненавижу потерю самостоятельности. Ненавижу, когда мужчины делают, что хотят, и ждут от женщин беспрекословного повиновения…

Джеймс не дал ей договорить. Он целовал Эмили до тех пор, пока у нее не закружилась голова и не подогнулись колени.

— У нас с тобой все будет по-другому, — сказал он, отстраняясь. — Итак, что ты хочешь?

Эмили остановила на нем взгляд и судорожно вздохнула. Ей казалось, что она тонет в бездонном омуте его шоколадных глаз.

— Тебя, — прошептала она наконец.

Но раздевать ее он не спешил. Пусть она еще немного побудет в белом платье невесты. Джеймс сел на край кровати и усадил Эмили к себе на колени. Его ладони медленно заскользили по ее ногам вверх. Эмили задрожала, когда они достигли верха и скользнули под кружевное белье.

— Джеймс…

— Не волнуйся. Доверься мне. Мы не будем торопиться.

— Я доверяю тебе.

— Тогда поцелуй меня.

Она всегда боялась его силы, его напора, но Джеймс оказался необыкновенно нежным и терпеливым. Он действовал очень медленно и осторожно. Эмили хотелось прижаться к нему всем телом.

— Пожалуйста, сними с меня платье! — взмолилась она.

— С радостью.

И время остановилось, и не было во всей Вселенной никого, кроме них двоих. От каждого движения Джеймса острота чувств Эмили нарастала, превращаясь в огненную лавину.

Она неслась в вихре сладостных ощущений, стараясь продлить минуты наслаждения. Она теряла рассудок. Она видела себя с ним на берегу реки, слышала пение птиц и стук дождевых капель, в которых отражалось солнце.

Эмили хотелось, чтобы так длилось вечно. Она еще крепче прильнула к Джеймсу, словно боялась потерять хоть на мгновение. Она никогда не испытывала ничего подобного и догадывалась, что это только видимая часть айсберга.

— Как хорошо!

— Ты этого не ожидала?

Ее забавляло, как Джеймс поддразнивает ее, даже сейчас, на пике ярких переживаний, когда ее тело плавилось, грозя обратиться в неукротимый поток лавы. Эмили боялась, что не выдержит. Что рассыплется на тысячу мельчайших частичек…

Приподнявшись навстречу Джеймсу, она поймала его губы и с упоением поцеловала, вбирая в себя всю его пылкую страсть. Приливная волна подхватила Эмили и понесла выше и стремительнее в водоворот любви. И этот головокружительный полет потряс Эмили. Ничего подобного она не испытывала раньше. До сего момента.

До сего момента.

После, усталая и размякшая, Эмили лежала, прижавшись к крепкому мускулистому телу Джеймса, и ощущала невероятное блаженство.

— Можно тебя спросить кое о чем? — поинтересовалась она.

— Спрашивай.

— Как Берт познакомился с Пабло и с этим… Омаром Сани?

— У Берта возникли финансовые затруднения. Он проигрался на бирже и снял деньги с личного счета Кэтрин.

И проиграл и их, заключила про себя Эмили. В ее памяти всплыли последние месяцы их совместной жизни, когда Берт возвращался домой поздно, злой и неразговорчивый. Она видела, что он терзается, но не догадывалась почему.

— А почему Кэтрин ничего не знала?

— Берт нашел другой способ рассчитаться с долгами.

— Пабло? — прошептала она, чуть дыша.

Джеймс кивнул.

— Берт не подозревал, куда суется.

— А когда понял?

— Вероятно, в самом конце.

Конец. Какое ужасное слово. В нем нет надежды, решения, выхода. Конец. Противоположность началу. Отсутствие оптимизма.

— Кто сказал ему? — прошептала Эмили, холодея, и почувствовала, как напрягся Джеймс.

— Я.

Эмили содрогнулась. Она недоумевала, как Джеймс смог все это пережить.

— Это тогда ты узнал о его чувствах к тебе?

— Да.

Больше Джеймс ничего не сказал, и Эмили поняла, что ему тяжело вспоминать о случившемся. С него хватило кошмара той кровавой ночи, стоившей им всем немыслимых физических и душевных страданий. Потеря Берта будет мучить Джеймса всю жизнь. Этот ужас он не забудет и никогда о нем не расскажет.

— Я люблю тебя.

Эмили нежно коснулась его щеки, и Джеймс задержал ее руку.

— Ты мне нужна. Ты знаешь об этом?

У Эмили защемило сердце.

— Жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы осознать это.

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотал Джеймс, привлекая ее к себе.