Джеймс и Эмили дружно покачали головами.

— Тогда приступим.

Церемония заняла всего пятнадцать минут. Как только святой отец благословил их, Эмили показалось, что на минуту перед ней возник образ Берта.

Когда видение исчезло, она ощутила неземное умиротворение. К ее глазам подступили слезы, но Эмили не заплакала. Она взглянула на Джеймса и поразилась, увидев в его глазах слезы счастья.

Почувствовал ли он тоже присутствие Берта?

— И я объявляю вас мужем и женой, — произнес священник заключительные слова.

Эмили подняла лицо к Джеймсу, и они поцеловались.

Он любит ее. Он ее любит!

— Спасибо, — прошептала она.

Джеймс прижал ее руку к своей щеке.

— Я люблю тебя, — добавила Эмили.

— Знаю.

— Откуда?

— Я всегда знал это.

Ей хотелось как можно быстрее уединиться со своим молодым мужем в спальне, но еще предстояло заполнить бумаги. Странно, но почему-то Эмили не помнила эту часть церемонии, когда выходила замуж за Берта.

Священник показал, где расписаться. Эмили взяла ручку и поставила подпись под своим именем. Эмили Джейн Витте.

Ее взгляд упал на имя мужа. Джеймс Виктор Энрикес…

Энрикес.

Энрикес?! Как это возможно? Они говорили об этом совсем недавно, и Джеймс сказал, что это фамилия его отца, а он Митчел.

— Нет! — воскликнула Эмили, чувствуя, как в ней закипает негодование.

Она не станет это подписывать. Они условились говорить друг другу правду. Правду, и ничего, кроме правды. Но Джеймс по-прежнему что-то от нее скрывает! Неужели так будет продолжаться вечно?

— Что такое?

Джеймс сделал к ней шаг. Эмили попятилась.

— Кто ты такой, черт подери?!

Джеймс выразительно посмотрел на священника. Тот поспешно исчез. Джеймс закрыл за ним дверь.

— Ты знаешь, кто я, — отозвался он, возвращаясь к Эмили.

Но на этот раз она не позволит задурить ей голову! Как может Джеймс вести себя, словно ничего не случилось?

— Я знаю Джеймса Митчела, — возразила Эмили, чувствуя себя в белом платье невесты совершенно беззащитной. — Мне неизвестен Джеймс Виктор Энрикес. А в свидетельстве о браке говорится, что я вышла замуж за Джеймса Виктора Энрикеса.

— Эмми.

— Ты был для меня Джеймсом Митчелом с момента нашей первой встречи.

— Митчел — это девичья фамилия моей матери. Моя настоящая фамилия…

— Тогда почему ты Митчел? Почему и в школе тебя все называли Митчелом?

— Так захотела моя мать.

— А какая фамилия стоит в твоем свидетельстве о рождении?

— Энрикес.

Конечно. Она стиснула кулаки.

— Но я спрашивала тебя об Энрикесе, и ты не сказал, что это твоя фамилия!

— Потому что я ею не пользуюсь.

— Но она известна священнику, известна Пабло Санчесу…

— Фамилия Энрикес стала одним из моих псевдонимов.

Эмили трясло от гнева, и она не могла подобрать подходящих слов. Фамилию Энрикес она хорошо знала. Эта семья была богатой и могущественной.

— Мы дружили столько лет, и ты ни разу не упомянул фамилию Энрикес. Никогда ничего мне не рассказывал о семье своего отца. Значит, Виктор Энрикес — твой отец?

— Да.

— Тебе не кажется, что об этом стоило бы рассказать?

— Мне это не приходило в голову. Это всего лишь фамилия.

Это была не только фамилия. Это была семья. Его семья.

— Моя мать очень любила моего отца, — сказал Джеймс. — И я знаю, что и он любил нас. Он открыл на мое имя банковский счет и позаботился, чтобы мать после его смерти ни в чем не нуждалась. Может, он был далек от идеала, но он мой отец, и я дорожу этим.

— И Том все об этом знает?

Лицо Джеймса окаменело.

— Том знает, что он никогда не станет мне отцом и что он нужен матери. Смерть Виктора едва ее не убила. Если бы не Том, она бы не пережила этого.

— Как и в нашем случае. Если бы не ты, я бы не сидела здесь сейчас. Но ты любишь меня.

Твердая линия его рта смягчилась.

— Глубоко и страстно, — сказал Джеймс.

— Глубоко и страстно, Джеймс Виктор Энрикес, — сказала Эмили и подставила ему губы для поцелуя.

Глубоко и страстно. Это истинная правда, думала Эмили, расхаживая по комнате. Я люблю Джеймса глубоко и страстно, но никогда в жизни так безумно не волновалась.

Ты же не девственница, успокаивала она себя. Ты знаешь что чему.

Но секс с Джеймсом почему-то представлялся ей чем-то запредельным.

В этот момент в комнату вошел Джеймс. Он был в халате.

— Я все еще одета, — промолвила Эмили, смущаясь. — Мне переодеться?

— Нет, — хрипло отозвался он и посмотрел на нее так, словно она была единственной женщиной на земле. — Шампанское еще не открыла?

— Я ждала тебя.

— Благодарю.

Джеймс ловко откупорил бутылку. Пробка выскочила из горлышка с громким звуком. Он наполнил бокал пенящейся жидкостью и протянул Эмили.

Отпив немного, она вернула бокал Джеймсу. Он сделал несколько больших глотков и, обняв ее за талию, притянул к себе и поцеловал. От этого поцелуя у Эмили подкосились ноги, а тело перестало ей повиноваться.

— Потанцуй со мной, — прошептал Джеймс.

— У нас нет музыки.

— Есть. Если закроешь глаза, то услышишь ее, — сказал он, поцелуя ее в шею чуть ниже уха. Джеймс еще крепче прижал Эмили к себе и принялся ласкать ее плечи, спину, бедра. — Слушай.

Эмили прислушалась. Сначала она ничего не слышала, кроме бешеного биения собственного сердца и шума крови в голове. Она прильнула лицом к груди Джеймса, и до нее донесся ровный стук его сердца.

Сильный и ритмичный.

Под аккомпанемент своих сердец они танцевали медленный танец, как когда-то на школьной