начинали ее засыпать камнями, чтобы сделать надгробие. Когда они доходили до головы, мама думала, подать голос или пусть зарывают, потому что сил никаких нет. Вечером она вела сама с собой диалог – пойти поесть или пойти поспать. Выбирала второй вариант, вспоминая, как приговаривала бабушка: «Хочешь кушать – ложись спать».
Три года назад, опять в поездке с Васей на очередные летние спортивные сборы, под ее опекой оказались девочка Даша – начинающая пианистка, которая без очков почти ничего не видела, но очки не носила, потому что все время их теряла или забывала, и аллергик «на все» Сева, помешанный на пиратской атрибутике. Мамы Даши и Севы специально попросили приглядеть за их детьми, и мама обещала. Даша ничегошеньки не видела и передвигалась на ощупь. Мама ходила следом, подбирала вещи и боялась, что девочка шибанется и нанесет себе увечья. Поскольку инструмента не было, Даша должна была «играть» на столе, а мама – за этим следить. Со стороны это смотрелось дико – Даша серьезно тарабанила по столу двумя руками, а мама говорила – «четвертый палец, а не третий, здесь крещендо».
Сева все время прятался, рыл ямы и рисовал карты. Поскольку он ходил с пиратской пластмассовой нашлепкой на глазу, то видел почти так же плохо, как и Даша. К тому же мальчик очень плохо ориентировался в пространстве – мог потеряться рядом с домом, никогда не запоминал ни одной дороги, ни одного ориентира, и мама с Васей и Дашей бегали его искали. С кормлением тоже были проблемы: Даше нужно было набрать вес, а Севе – сбросить. При этом Даша ковырялась в тарелке, а Сева ходил все время голодный. Даша садилась за стол и начинала «играть», а Сева набрасывался на еду по-пиратски – руками и жадно. Ел Сева то, что ему было противопоказано. Он объедался рыбой – краснел и опухал. Съедал шоколадку – и опять опухал. У него была аллергия на таблетки, солнцезащитный крем, мыло и еще на что- то, мама уже не помнила. А он знал и забыл. Дважды мама ездила с ним в больницу, умирая от страха.
– Почему? Почему ты опять опух? – кричала она. – Что ты съел?
– Орешки. Значит, и на орешки аллергия. Не знал... – философски замечал Сева, привычно начиная задыхаться.
К концу отпуска мама уже сама автоматически, садясь за стол, начинала тарабанить гаммы и знала все про аллергические реакции. Она составила список продуктов, на которые у Севы была аллергия, что выяснилось опытным путем. Даже Севина мама не обладала такой полной информацией. После этого отпуска мама ничего в жизни не боится и считает, что, если ребенок здоров – уже счастье.
Папа с мамой все-таки согласился. Он должен был нас отвезти, а потом забрать.
Оказалось, что мама боится летать на самолетах. Я этого не знала. У нее такая фобия. Она садится в кресло, закрывает глаза, вцепляется в подлокотники и начинает тихо постанывать. На вопросы не реагирует. Мне тоже было страшно, но не от самолета, а от маминого вида. Я кричала все три часа, пока длился полет, потому что у меня закладывало уши, а конфеты сосательные мне нельзя. Папа без конца совал мне в рот поильник с водой, и от воды меня тошнило еще больше. Летать на самолете мне не понравилось. Мама была в невменяемом состоянии, папа кричал и ругался, Вася опрокидывал на себя и на меня все, что было на его столике. Соседи делали замечание и просили успокоить ребенка, то есть меня. Из-за них, назло, я кричала еще громче.
– Маша, очнись, – просил папа и хлестал маму по щекам. – У тебя дети. Подержи Симу.
Соседи по креслам смотрели с любопытством.
– Не могу, – отвечала мама. – И перестань меня бить, мне больно, между прочим.
– Как еще мне тебя в чувство привести? – в панике кричал папа.
– У меня нет чувств. Никаких. Оставь меня, – просила мама.
– Ладно.
Папа положил меня сверху на маму. Та даже не пошевелилась. Мы лежали как два бревнышка. А я, оказавшись у мамы на руках, даже не заметила, как уснула. Проснулась уже в аэропорту. Там было очень интересно. Мы стояли в длиннющей очереди.
– Вот сейчас она молчит, – сказала мама папе, – лучше бы закричала, нас бы без очереди пропустили.
– Да ладно, главное, не плачет. А то у меня в ушах звенит, – ответил папа.
– А у меня вообще голова от нее отваливается, – вмешался Вася.
– Вася! Она твоя сестра, и она маленькая, – попыталась строго напомнить моему брату мама.
Но строго не получилось, потому что мама была еще не в себе. Мне казалось, она сейчас заплачет или закричит, как и я.
– Мне душно, – сказала мама. – Я сейчас в обморок упаду.
– Только попробуй. – Папа стал щипать маму за руку, тереть ей уши и вытирать ей лицо салфеткой.
– Перестань, пожалуйста, – отмахивалась мама. – Мне неприятно.
– Надо, чтобы Сима заплакала, – с этими словами Вася ущипнул меня за руку.
Я не заплакала, потому что от родного брата такого не ожидала.
Он опять меня ущипнул.
– Сима, ну, заплачь, тебе что, сложно, что ли? – попросил Вася.
– Прекрати издеваться над сестрой, – очнулась от анабиоза мама.
Папа в это время вытирал мои и Васины руки влажными салфетками.
Мне кажется, он бы меня всю вытер влажными салфетками, если бы мог. Папа думает, что мы обязательно подхватим какую-нибудь инфекцию, если он не будет каждую минуту обтирать нас антисептиком.
Мама опять впала в транс. Вася играл на телефоне, а папа напряженно смотрел в конец очереди и думал о чем-то своем. Мне стало скучно и обидно, что про меня все забыли. И я закричала.
– О, Сима, наконец-то, – обрадовался Вася и ущипнул меня за ногу.
Я от возмущения раскричалась еще сильнее.
Нас быстро пропустили в начало очереди.
На море было весело. Я все время какала на лежак, а мама бегала его отмывать. Один раз она меня чуть не утопила, когда я выскользнула из надувного круга. Я ходила вся в ссадинах, потому что то застревала ногой между досками лежака, то с него падала. Наша соседка, увлекающаяся йогой, замучила маму «позой льва», которая якобы помогает от всех болезней.
– Нужно широко открыть рот и сильно высунуть язык. Держать несколько минут, пока хватит сил. Повторять несколько раз в день, – говорила она. – Смотрите, я вам покажу. – Соседка открыла рот, высунула язык и замерла.
Я начала смеяться, потому что мама, чтобы не захохотать, уткнулась в мой живот.
В это время к нам подошел сосед, посмотрел на женщину с высунутым языком, покивал головой, сходил в бар и принес что-то белое в маленькой рюмке.
– Выпей, – сказал он ей. Та продолжала сидеть с открытым ртом и высунутым, как собачка, языком. – Не надо так делать, – попросил сосед.
– Это йога, – не меняя позы, пояснила соседка.
– Нет, это голова больная, – ответил сосед.
Дети, которые были на пляже, очень обрадовались. Они все стали играть во льва – открывать рот, высовывать язык и дышать. Некоторые при этом скашивали глаза к переносице, корчили рожи и рычали. Мамы пытались призвать детей к порядку, но безуспешно. Один мальчик натянул на голову детский надувной круг и начал пугать меня. Мне ничего не оставалось делать – я опять закричала.
А Вася от смеха закашлялся.
– Вот, держите, – подошла к нам запыхавшаяся пожилая женщина. Она несла пластиковую бутылку с водой. – Набрала за буйками. Полощите горло. И руками нужно похлопать, как крыльями, мокрота отойдет. Согните в локтях, прижмите к телу и хлопайте. Полощите и хлопайте, полощите и хлопайте. Понятно? Он сразу перестанет кашлять.
– Мама, я не буду! Это я от смеха, – закричал Вася, – я не хочу пить и хлопать. Можно я «льва» буду делать?
Мне кажется – нет, я почти уверена, – что на отдыхе можно встретить очень много странных и веселых людей. Да и родители становятся совсем другими.
Мама научила Васю мазаться зубной пастой. Сидела за ужином и рассказывала, как они мазали друг друга в пионерских лагерях. Вася задумался, и я сразу поняла о чем. Мама же продолжала вспоминать свое
