– Бижу? Да ищейка же. Вон у кого, извиняюсь, нюх так нюх. Можно сказать, замечательный нюх. С ходу определила преступника.
– Значит, преступник известен? – спросил Керекеш.
– А как же! Я так старшему сержанту и сказал, когда прибыли мы в тот дом. Знаете, тот франтоватый дом на склоне горы… Я супруге своей говорю: «Не дом, а загон для овец, черт бы его побрал… делают из стекла загон овечий для хулиганов».
Керекеш швырнул портфель. Магда поняла, что он сейчас вспылит, и сделала успокаивающий жест.
– Так что же вы сказали старшему сержанту, господин Липтак? – кротко спросила она.
– «Мы на месте, господин старший сержант», – вот что я ему сказал.
– Вы это ему сказали, – проговорил задумчиво Керекеш, и с лица его словно смыли выражение страха. – Выпейте, прошу вас, еще стаканчик!
Почтальон расплылся в благодарной улыбке. С молниеносной быстротой он опрокинул коньяк и теперь уже без смущения стал рассказывать дальше, вволю расплескивая «философские речения», густо отдающие духом пивной.
– Так вот и было, господин главный врач. Я не очень-то привычный, чтоб ошибаться, я и погоду предскажу вернее, чем весь метеорологический прогноз. Всех я в округе знаю. Как же мне было жулика не узнать? Ну, само собой, дело это нелегкое, и надобен ко всему свой, особый подход. Вон и сам господь бог мир наш творил целых шесть дней. Нашли, значит, главного педагога, только он был не директором, директор толстый, а этот длинный и тощий, как старый сухарь… Собаку в институт, мол, приводить запрещается. Ну, посмеялся же я до упаду: дескать, тут тебе институт и все тебе тут запрещается. Старший, значит, сержант в момент ему объяснил, где, стало быть, раки зимуют. Мигом жуликов привели, рядком выстроили, и собака перед ними прошлась раз, два и три. Ну, думаю, пришло время взяться за дело мне. А старший сержант мне бормочет: молчи. И тут собака – вы не поверите, господин главный врач, – останавливается перед белобрысым одним хулиганом и давай тыкать носом в его штаны… Только что человеческим языком не сказала: вот он, жулик этот, злодей!
– Он и был поджигатель?
– Какой поджигатель, господин главный врач! Белобрысый стоял на стреме, велосипед поджидал. Потому как велосипед они хотели украсть. Жульё. У белобрысого, значит, был платок. Носовой. Собака его запах учуяла, то есть носового платка, понятно?
– Собака все-таки не ошиблась, – пробормотал Керекеш.
– Ни в жисть собака не ошибется, – авторитетно подтвердил почтальон.
– Но кто же был истинный преступник, вы не скажете, господин Липтак?
– Белобрысый, знаете, так перетрусил, что, не сходя с места, назвал сообщника. Он уже за решеткой.
– А… кто же он? – спросила Магда.
– А это, извиняюсь, служебная тайна. Ясно?
– Но вам-то она известна, господин Липтак?
– Я, извиняюсь, всех знаю в округе наперечет.
– Желание украсть велосипед понять как-то можно, но поджог… Зачем понадобилось ему поджигать?
– А затем, что он негодяй, – решительно сказал почтальон.
– Об этом я не подумал, но, должно быть, вы правы, господин Липтак. Ну что ж… весьма благодарны за информацию.
– С нашим большим удовольствием, господин главный врач, – сказал почтальон, внезапно скисая.
С большим трудом он поднялся, нерешительно посмотрел по сторонам – уходить, по всей видимости, ему не хотелось. Пошатнувшись в дверях, он покрутил пальцем перед лицом Керекеша и на ухо ему зашептал:
– Скажу вам одно, господин главный врач. Дом наш мало-помалу станет притоном хулиганья. А будь у нас, к примеру, собака… Такой дом, представляете? Шестеро жильцов, ворота настежь и ни одной собаки. Хотя бы одна махонькая совсем собачонка, уже можно бы, извиняюсь, спокойно жить. Собака же гавкает, господин главный врач. Ну скажите, прав я или неправ?
– Вы всегда правы, господин Липтак. Ну… всего хорошего.
Что-то бормоча, почтальон нетвердой походкой вышел.
Керекеш щелкнул французским замком и с чувством облегчения быстро вернулся в комнату. Магда на него не смотрела. Она знала, что он собой недоволен и жаждет как можно скорее покончить со всеми недоразумениями.
– Я смалодушничал, – начал он свою исповедь.
– Да нет же, – сказала Магда. – Носовой платок мог ввести в заблуждение кого угодно.
– Но я ведь даже не рассуждал, я сразу же заподозрил мальчика.
Глаза Керекеша от волнения закосили.
– Тамаш, мне надо в лабораторию. А ты, очевидно, собираешься еще долго копаться в своей душе. Нужно ли это? Собирайся! Пойдем!
– Погоди! Я все больше прихожу к убеждению, что совершенно не разбираюсь в том, как воспитывать мальчика.
