Он рассмеялся:

– Нет, я научу тебя, как это сделать, даром.

Недоверчиво-радостный глас вырвался у того из груди.

По возвращении Наим, горя желанием немедленного мщения, тотчас же направился к бею, чтобы сказать ему об этом. Но каково было его разочарование, когда хозяин сообщил, что в бейлике Санда нет, он куда-то уехал и придется ждать его возвращения. Наим, как обычно, не сдержал себя и спросил:

– А это верно?

Бей криво улыбнулся:

– Так же верно, как ты стоишь на коленях передо мной.

– Эх! – скрипнул зубами Наим и с досады грохнул кулаком.

В полночь стойбище Эртогрула было поднято яростным собачьим лаем, ржанием лошадей, громкими человеческими голосами, плачем детей. Незнакомые люди спрашивали, как найти Фодыха. Узнав, в чем дело, люди попрятали оружие, возвратились в свои шатры, передавая, как эстафету, дорогу к названному шатру.

Фодых спросонья, да еще в темноте, никак не мог разобрать, что это за гости пожаловали к нему. И только когда принесли огонь, он узнал их. Это были именитые жители Вифинии. Они в один голос слезно умоляли Фодыха помочь им, ибо больше никого они в стойбище не знали.

– Константинополь от нас отказался, – плакали они, – мы никому не нужны. Грабежи, разбои такие, что жить стало невозможно. Умоли бея, чтобы он взял нас к себе! Кроме тебя, за нас некому заступиться.

Пообещав, что замолвит перед беем словцо, он приказал ставить им шатры.

Дождавшись рассвета, Фодых бросился в шатер к Осману. Санда он поднял быстро, а вот Османа удалось растормошить только с помощью брата.

– А, это ты! – зевая, промолвил он, пытаясь снова завалиться спать.

Санд натер ему уши, и только это привело его в чувство.

– Что случилось? – спросил он недовольным голосом, глядя на Фодыха.

– Что, что случилось, – в свою очередь недовольно ответил Фодых, – я всю ночь не сплю.

– Что случилось? – требовательно спросил Осман.

И тот все рассказал, закончив речь такими словами:

– Вот видите: через Никею нельзя, а в Вифинии сплошные разбойники. Поездка срывается.

Санд и Осман переглянулись.

– Нет, – вскочил на ноги Санд и быстро заходил по шатру. – Сознайся, – Санд остановился напротив Фодыха, – тебе не хочется туда ехать.

– Нет, поверь, – Фодых для верности поднял голову и руки к верху, – только разбойники…

Но его перебил Санд.

– Раз там много разбойных людей, нас проводят мои янычары.

– Но это же война. Бей не согласится, – сказал со вздохом Фодых.

Санд остановился, присел рядом:

– Тогда что же делать? Приведи своих греков, может, они подскажут.

Фодых посмотрел на Османа.

– Приведи, – повторил и он.

Фодых неохотно ушел. Вскоре он возвратился, и не один. С ним было двое. Одеты в темные одежды из толстого сукна. Один, грузный, с жирным лицом, тяжело дышал. Их попросили сесть.

– Вы хотите в Константинополь? – спросил грузный, стараясь унять одышку.

– Надо бы.

– Как я понимаю, через Никею нежелательно? – он поочередно посмотрел на обоих юношей.

Те неопределенно пожали плечами. Фодых подсказывает:

– Откуда, Кирс, – он впервые назвал по имени грузного, – можно, откуда нельзя, они не знают. Но им через Никею нельзя. Война была.

– А… – и понимающе кивнул головой, – тогда можно через Гемлик, – и скосил глаза на своего товарища.

Тот кивком головы подтвердил его слова.

– Что-то я о нем не слышал? – Фодых глянул на грузного.

Грек уже отдышался и смог говорить нормально.

– Это небольшое поселение на берегу моря, – пояснил он, – но там есть смелые люди, которые за деньги доставят вас хоть в Италию, – и добавил, выразительно посмотрев на Османа, – там нет султанской стражи.

Все взгляды сошлись на Фодыхе, как самом значимом из них. Сложив руки и подняв глаза кверху, он сказал:

– Все в руках Аллаха!

Всем стало понятно, что он согласен. И сборы продолжились. Но, занятый сборами, Фодых не забыл обещания и сходил к бею. Тот дал согласие. Они перебрались в Сеют.

В последнюю ночь перед отъездом Санд подполз к Осману и тихонько тронул его за плечо.

– Ты не спишь? – спросил он.

– Пока нет. А что?

– Тогда подвинься.

Осман приподнял шкуру, чтобы накрыть ею брата.

– Вот что я думаю, брат, – Санд лег на бок, повернувшись к нему, – поеду-ка я один. Зачем…

Но Осман не дал ему договорить. Его словно кто-то подбросил. Он вскочил на ноги, потом опустился на колени. Дыша гневом в лицо Санда, воскликнул:

– Ты это сказал брату?!

Санд не ожидал, что может причинить ему такую боль. Он тоже поднялся.

– Прости, брат, – начал он, положив руку на его плечо, – поверь, я не хотел тебя обидеть. Ты слышал, что нам рассказали вифинийцы. Сколько нас может ждать превратностей, неудач, – его голос приобрел проникновенные оттенки, – а море… ты не знаешь, каким страшным оно может быть? Я это знаю. И не желаю врагу этого испытать. Ты подумал об отце, о наших начатых делах, о…

– Хватит! – рявкнул Осман. – Может, у вас, урусов, бросают братьев, а у нас – нет. Мы жизнь отдадим за брата, а ты… – он укоризненно покачал головой.

– Брат, ты снял с моего сердца камень, – и он обнял его.

В полумраке рассвета, когда они подъезжали к месту сбора, увидели большую толпу людей. Это были янычары, приехавшие проводить Санда. Что они чувствовали, можно было понять по их посуровевшим лицам. Впереди стоял среднего роста, крепкого телосложения грек.

– Эвренос, – позвал его Санд.

Тот подошел.

– Я тебе сказал прийти одному.

– Не знаю, – начал оправдываться грек, – как они узнали?

– А что говорят, куда едем?

– Да сказывали, в Конью, – ответил, улыбаясь, Эвренос.

Санд и Осман переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Ладно, – смилостивился Санд, – раз вы уже здесь… за меня остается, – и он показал на Эвреноса.

Осман заметил:

– А ты уже себе и преемника нашел.

– Он первым пришел на мой призыв, – ответил Санд, – к тому же отличный воин, храбр, умен и честен.

– Тогда поедем.

Подняв на прощание руку, Санд тронул коня. Их поехало пятеро. Кроме Фодыха взяли еще двух бойцов: янычара и акынжи. Когда они отъехали на довольно приличное расстояние, все лошади, кроме Рыжего, стали вести себя довольно странно. Сначала никто не мог этого понять. Догадался первым Осман.