Жизнь Степана Шишкина можно было считать удавшейся до того самого момента, когда его похитила летающая тарелка.

Степан с утра до позднего вечера работал: сидел на совещаниях, отвечал на телефонные звонки и нажимал на клавиши компьютера. За это Шишкин получал зарплату, которая позволяла оплачивать квартиру, бензин, детский сад, продукты и одежду. А также тренажерный зал для супруги Ксении и занятия фортепиано для дочки Наденьки.

Иногда Степан сожалел о том, что не стал крутым бизнесменом, или хотя бы представителем теневых экономических структур. Обычный рабочий муравей с высшим техническим образованием, покорно тянущий свою лямку. А виной всему была его мама, Евдокия Клавдиевна, работавшая вахтершей в почтовом ящике.

— Пойдешь на инженера учиться, — вздыхала мама вечерами, накладывая в тарелку макароны с жареной любительской колбасой. — Смотри, жизнь у них какая. На автобусах привозят, работа чистенькая — бумажки там, карандашики. Иной вообще непонятно чем занимается, сидит — книжки читает. Столовка за государственный счет. Покурят на лестнице, книжки обсудят, и домой. Давай, оболтус, физику с математикой зубри, а не то грузчиком станешь.

Так оно и вышло. Закончил Степан обычный технический ВУЗ, каких в старые времена в столице можно было несколько десятков насчитать. Начал работать в конструкторском бюро, да сломалась вдруг жизнь. Налетевшая пурга подхватила его, закрутила страну вихрем, и приземлился Степа рядом со своим сокурсником, талантом, отличником, к тому же человеком хватким и целеустремленным.

— Ты, Степан, мне пригодишься, — бывший ленинский стипендиат Толик, теперь Анатолий Иванович, выглядел солидно. — Работы много, легкой жизни не обещаю. Но если выгорит, жить будем хорошо. Рисковать готов?

— Угу, — подтвердил Степан, и пошло-поехало. Сначала занимались одним, потом другим, под конец третьим, а когда земля начала расползаться под ногами, нашлись вдруг крайне заинтересованные этим третьим капиталисты. Так и вышло, бывшие сокурскники оттолкнулись от земли и в свободном полете перебрались через океан. Приземлились они в двухэтажном здании с тонированным стеклом, каких в тех краях было не счесть.

Жизнь на новом месте вначале удивляла, потом нравилась, позже раздражала, но через несколько лет стала привычной. Работа, дом, вылазки на природу, на Новый Год и летом поездки в Москву. Словом, ничто не предвещало скорых перемен…

Но человек предполагает, а Вселенная располагает.

Вечер, предшествовавший поворотному моменту судьбы, ничем особенным не запомнился. Телефон на столе Шишкина не умолкал, а сам Степа невразумительно бурчал что-то в телефонную трубку, надеясь, что клиенты оставят его в покое хотя бы на денек-другой. Одновременно он пытался найти ошибку в программе, написанной несколько лет назад неизвестным шабашником. Программу эту с тех пор не проверяли, но недели две назад она вдруг начала выдавать ошибки, да такие, что единственным спасением от них была перегрузка компьютера.

В половине седьмого позвонила законная Степанова половина Ксения, и поинтересовалась, когда Шишкина ждать домой.

— Уже иду, Ксюшенька, еще полчасика.

— Ох, надоели мне твои авралы. Не забудь, кстати, что завтра Наденьку пригласили на день рождения к подружке. За подарком заедешь?

— Черт, совсем забыл, — Степан в отчаянии поглядел на экран, затем на часы, и понял, что если он не уйдет с работы в течение получаса, в магазин ему уже не попасть.

— Работаешь, Степа, — в его кубик заглянул Анатолий Иванович.

— Работаю, — чертыхнулся про себя Шишкин. В последнее время разговоры с начальством ничего хорошего не предвещали.

— Я вот о чем подумал, — начал издалека бывший институтский товарищ. — Надо нам как-то менять стиль работы.

— Надо, Толя.

— Мы ведь с тобой, Степа, все это начинали. Вот я и пришел посоветоваться.

— Пришел он, — подумалось Степану. — Сам акций нахапал, а с другими поделиться — шиш!

Взаимоотношения Шишкина с президентом компании были предметом постоянных семейных пререканий. «А ты пойди к нему и скажи, — возмущалась Ксения, — так мол, и так, Толя, не по-товарищески это»

— Да не могу я, — упрямился Степан.

— Ну и рохля же ты, вкалываешь с утра до ночи. Другие позже пришли, и какие премии отхватили, а ты сидишь на окладе, да помалкиваешь. Вот тебя и не продвигают. И до самой пенсии не продвинут, если она здесь бывает.

— Знаешь, Ксения, в нынешние времена выбирать не приходится. Мишку вот уволили полгода назад — до сих пор работу найти не может, дом продал, собирается в Россию возвращаться.

— Сравнил себя с Мишкой, тоже мне. Обычный инженеришка, таких вокруг пруд пруди. Да ты, можно сказать, у истоков стоял…

— У истоков, у истоков, — крутилось в голове у Шишкина. Что-то говорил бывший Ленинский стипендиат Толя, и тут произошло странное, вернее, секундное умопомрачение. В ушах возник свист и бурчание, как будто настраивают радиоприемник. «Исток. Течь. Течет река Волга. Родник. Источник. Ключ. Бить ключом по голове» — протрубил с неестественными интонациями чей-то гнусавый голос, раздалось явственное бульканье спускаемого бачка в туалете, и помехи исчезли.

— Вот ты, Степа, скажи, работой своей доволен?

— Ну, ты спросил, Анатолий Иванович.

— А ты прямо скажи, не стесняйся.

— Дай подумать. Ну, конечно, нагрузка большая. Рутины много, не успеть всего. Тут залатаешь — там порвется. Знаешь ведь, как это бывает.

— А я тут подумал, Степан, и пришел к выводу, что ты работу организовывать не умеешь.

— То есть? — Степану стало обидно, одновременно он почувствовал, как по спине его распространяется холодок.

— Да что тут демагогией заниматься, Степа. Все сам стараешься сделать, нет, это похвально, но с определенного момента начинает мешать. Вот взял бы, распределил проекты. К примеру, молоденький мальчик, рядом с тобой сидит. Поручи ему ошибки в программах искать. Девчушку эту, симпатичную, посади на телефонные звонки отвечать. А сам — руководи.

— Так ведь не справятся они, Анатолий Иванович. Таких дров наломают, полгода расхлебывать придется.

— А где не справятся, там ты подстрахуешь. Расти надо, Степан, расти.

— Надо, Анатолий Иванович.

— Ну, ты подумай еще об этом.