начал жадно лакать.

Таким светлым и земным было это воспоминание, что Степану безумно захотелось вернуться в детство. По сравнению с черной бездной и подвешенным его состоянием, даже последующие события того дня представлялись ему с особой, ностальгической нежностью.

— Что же это такое? — подумалось ему. — Оказывается, мы все беззащитны перед космосом. Можно курить во дворе, можно спать в собственной кровати, и нет никакой гарантии, что в следующую микросекунду не прилетят эти поганые облачка, и… Все существо Шишкина восставало против насилия над личностью, и он начал переворачиваться в невесомости.

Забурлило в ушах, казалось, вода в неведомой емкости пузырилась и взрывалась чем-то вонючим. Пахло какой-то невообразимой гадостью. Сероводород с примесью духов, и вдруг — неуловимый, чувственный аромат моря, свежего тумана и можжевельника. Сигарет, кофе и красного вина. Креветок женских духов и греха.

Шишкин чихнул, затем жадно вдохнул этот ностальгический бальзам, и лоб Степана будто укололи миллиардом крохотных иголочек. Иголочки эти медленно поползли наверх, вниз, дошли до ушей, если они у Шишкина вообще еще были, и причинили томительную, страстную боль в губах.

В результате, Шишкин с невыносимой силой возжелал женщину. Некоторое время, возможно секунду, а возможно и несколько десятилетий, Степан грезил, не в силах оторваться от сладостных образов.

Когда он пришел в себя, светящиеся тучки кружились хороводом и игриво подмигивали, точно новогодняя иллюминация.

— Слабаки, еще треть бутылки осталась, — Мишка решительно вылил остаток в кружку. — За ежика!

— Что-то меня качает, — признался Леха. — Уй, блин, — он рванулся к свету, зацепился ногой за корень, и рухнул на тропинку…

— Куда ты лезешь, дубина! Вставай! Ну все, приехали.

— Алексей? — удивилась невесть откуда появившаяся на дорожке учительница. Рядом с ней была красавица-Вика. — Что с тобой?

— Я… Это. — Леха скривился, и его вырвало.

— Фу, какая гадость, — поморщилась Вика. Похоже было, что Лехе теперь никогда не удастся добиться от нее взаимности.

— Хороши, нечего сказать! — поджала губы Анжелика Семеновна. — Герои! — Игорь, немедленно выйди из кустов и подойди ко мне. Ну ка, дыхни! Пили?

— Мы больше не будем, Анжелика Семеновна, — испуганно затараторил Гоша.

— Степан, ты тоже принимал участие? А еще представитель рабочего класса. Что скажет твоя мать, которая с утра до ночи несет вахту ради твоего будущего?

— Простите нас, Анжелика Семеновна.

— Сообщить о происшедшем — обязанность советской учительницы. — поджала губы биологичка.

— Мы вот ежика для живого уголка заготовили, пущай это, живет. — Степан сконфуженно протянул учительнице авоську, и понял, что язык плохо его слушается.

— Час от часу не легче. Варвары! Губители живой природы!

— А чего такого? Для гербария.

— Вы сейчас же покажете мне, место, где нашли ежа! Еж — санитар нашего, советского леса.

— Это на опушке, Анжелика Семеновна, около сосны. — Спохватился Мишка. — Это все они. Я им говорил, не надо, а они…

— Предатель, — презрительно сплюнул Гоша. — Шестерка.

— Вы все виноваты, — тоном, не терпящим возражений, сказала учительница. — Так где вы его нашли, здесь?

— Да, вот норка, под корнями.

— Выпускайте. Осторожно, чтобы его не травмировать. Иди домой, ежик!

— Фас! — с радостным возбуждением выкрикнул Леха.

— Алексей, стыдись. Мы сию же минуту возвращаемся в школу, — холодно сообщила Анжелика Семеновна. — Из учительской вы позвоните родителям, и вызовите их к директору.

— Что ты еж такой колючий, — невпопад вспомнил Леха детсадовские утренники. — Это я на всякий случай. Знаешь, кто мои соседи? Коммунисты и медведи.

— Так, Алеша. Это уже чересчур. Признайся, где ты слышал такое стихотворение, в семье? На улице, в среде отщепенцев?

— Анжелика Семеновна, я спутал. Все напутал.

— Интересная история получается, Алексей. Неплохой ученик, из семьи советских трудящихся, является носителем чуждой нам в корне идеологии. И это в такое время. Все вы слышали о том, что империализм загнан в угол, огрызается и пытается совратить молодые души. В то время, как строители нового общества…

Облачка перестали мигать. Разбившись на тороиды, они бросились врассыпную. Из пустоты появилась черная туча с бродившими внутри фиолетовыми разрядами. Туча была страшной, напоминавшей ядерный гриб.

— Вот и все, — понял Степан. — Училка пришла, сейчас этим тороидам — похитителям по первое число вставят.

Из фиолетовой сердцевины тучи выскочили маленькие молнии, молниеносно догнавшие и ужалившие шаловливые облачка, да так, что на каждом из них осталось светящееся фиолетовое пятнышко. В голове у Шишкина громко забулькало. Паровозный гудок («Откуда здесь поезд?» — удивился Степан) проревел первый аккорд гимна СССР.

— Союз нерушимый республик свободных, — продолжил Степан. Сразу же за этим, клеточки Степанова тела соединились вместе, и он начал с жуткой скоростью падать вниз.

— Мамочка, — заорал Шишкин, не в силах вынести сплетающихся в узлы созвездий, и зажмурился.

Падение было болезненным, по правде говоря, Степан слегка отбил себе копчик. Он снова чувствовал свое тело. Руки его держались за что-то холодное, слегка шершавое. Ноги упирались в твердь.

— Мама! — застонал Шишкин и осторожно приоткрыл глаза. Степаново тело сидело на плетеном стуле в родном дворике.

— Чего орешь, — из окна высунулась сонная Ксения. — Совсем с ума сошел, весь дом перебудишь.

— Ксюша, — задыхался Шишкин. — Ксения! Ты знаешь. Меня похитили эти, облака. Я был в космосе, я думал, я никогда…

— Нажрались все-таки, паразиты! — зашипела супруга. — Больше этого Васю на порог не пущу, так и знай! Ты на себя посмотри, морда зеленая, потный весь. А ну-ка быстро в кровать!

— Ксения, — у Степана от изумления открылся рот… — Милая! Ты услышь меня… Как я рад тебя видеть.

— Окончательно рехнулся, — супруга с грохотом закрыла окно.

Наверное, если бы человек на секунду приобрел обоняние сторожевой собаки, он бы потерял дар речи от обилия новых запахов.

Что-то подобное происходило со Степаном. Все чувства его были обострены до предела. Обычный дворик квартирного комплекса на самом деле являлся полем изнурительной битвы. Под цементными плитами прорыты были тайные ходы, сквозь которые просачивались на соседский участок жуки с блестящим хитиновым панцирем. На жуков нападали муравьи, а несущие балки здания вот уже тридцать лет методично поедали термиты.

В кустах шуршали ящерицы, на которых охотились птицы. Казалось, Шишкин может в любую секунду