за ней в здание школы.

Изнутри школа не выглядела такой мрачной, как снаружи. Лестничные клетки и коридоры были просторными и светлыми. Но на встречных людей было больно смотреть. Парни во дворе школы оказались самыми здоровыми. Странно, что эти худые как скелеты люди еще жили. Простой подъем по лестнице причинял им невыносимые страдания.

В коридоре они увидели мальчика. На вид он был не старше двенадцати лет. Как Нелли. Лицо так исхудало, что остались одни глаза, большие и темные. Тело тонкое, как тростинка. Но, проходя мимо Штеффи, он улыбнулся ей.

Медсестра открыла дверь класса, служившего теперь больничной палатой. Двенадцать кроватей, по шесть с каждой стороны. Белые шторы. На подоконниках - цветы.

Две кровати пусты и застелены. На других лежат человеческие существа. Глядя на их бритые головы, с трудом можно поверить, что это - женщины. Их истощенные тела почти исчезли в просторных больничных сорочках.

- Вторая справа, - сказала медсестра Юдит.

Штеффи осталась у двери. Ей было не по себе. Но тут она увидела, как засветилось бледное лицо женщины, когда Юдит подошла ближе. Услышала шепот:

- Юди!

- Эди, Эди!

Голос Юдит звучал нежно и ласково. Штеффи никогда раньше не слышала, чтобы подруга так разговаривала.

Медсестра поставила стул для Юдит подальше от кровати. Сестры тихо разговаривали между собой на идише. Юдит что-то спросила. Эдит ответила. Юдит заплакала. Эдит хотела протянуть к ней руку и утешить, но медсестра опередила ее. Не прикасаться.

Через некоторое время Юдит обернулась к Штеффи.

- Иди сюда, - сказала она. - Поздоровайся с Эдит.

Штеффи знала, что Эдит - молодая девушка, всего на несколько лет старше нее. Но лицо с запавшими глазами было лицом старухи. Одновременно она напоминала птенца - бритая голова, резкие черты, кожа да кости, невесомое тело. Смотреть на нее было тяжело.

Юдит рассказала сестре, как два года назад они со Штеффи встретились в трамвае в Гётеборге. А до этого вместе учились в Еврейской школе в Вене.

- Штеффи - моя лучшая подруга, - сказала Юдит. - Это она придумала приехать сюда на велосипедах и расспросить о родственниках.

Эдит кивнула и слабо улыбнулась.

- Кого ты ищешь? - спросила она по-немецки.

- Отца.

- Больше никого?

- Мама умерла в Терезиенштадте. А младшая сестра - тут.

Подошел врач.

- Вам пора уходить, - сказал он Юдит. - Эдит нельзя утомлять. Она очень слаба.

- Можно мне прийти еще раз? спросила Юдит. - Как часто я могу ее навещать?

- Это запрещено, - ответил доктор. - Из-за инфекций. Но я попрошу главврача выписать вам пропуск, и вы сможете ее навещать. Как знать, вдруг ваше общество пойдет ей на пользу.

- Нельзя ли перевести ее в Гётеборг? Я бы навещала ее каждый день.

- Я узнаю, - сказал врач. - Но, боюсь, ничего не выйдет. Все места там заняты. К тому же болезнь заразная.

Уже знакомая медсестра повела их назад. На лестнице девушек кто-то догнал. Это был тот парень, с которым они беседовали во дворе школы. Он с жаром заговорил на идише.

Юдит повернулась к Штеффи.

- Он сказал, что нашел человека, который видел твоего отца. Он ждет нас во дворе.

Штеффи объяснила все медсестре. Та кивнула и попрощалась.

Парень подвел их к невысокому мужчине на костылях.

- Здравствуйте, - сказала Штеффи.

- Здравствуй, - по-немецки ответил мужчина. - Меня зовут Адам Гольдшмит. Значит, ты - дочь Антона Штайнера?

Сердце Штеффи подпрыгнуло. Этот человек знает ее отца!

- Да, меня зовут Стефания.

- Твой отец был добрым человеком, - сказал мужчина.

Был? Неужели папа умер?

- Мы вместе были в Освенциме, - продолжал Адам Гольдшмит. - Не хочу рассказывать, что мы там пережили. Этого не описать. Но твой отец спас мне жизнь, когда я потерял ногу. Если бы он не помог мне, я не смог бы работать и попал в газовую камеру. Хороший человек.

Штеффи хотела спросить, что случилось дальше, когда Адам видел папу в последний раз, знает ли, где он. Но во рту у нее пересохло, а язык одеревенел. Слова застряли в горле.

- Нас перегоняли в Германию. Когда русские стали наступать, немцы срочно начали освобождать лагерь. Нам пришлось идти зимой без теплой одежды, без обуви, без еды.

Мужчина замолчал.

- Продолжайте, - прошептала Штеффи. - Продолжайте!

- Мы спали на обочине дороги, в сараях, в руинах. Утром на четвертый день я проснулся и не нашел твоего отца. С тех пор я его не видел.

- Он...?

- Не знаю. Молю Бога, чтобы он был жив. Больше ничего сказать не могу.

Как больно! Как невыносимо больно! Штеффи представила себе отца, бредущего по заснеженной дороге, в обносках, на ногах - рваные тряпки.

Зачем этот человек разбудил в ней надежду, а потом ее отнял? Зачем она очертя голову поехала сюда? Лучше бы ждала официального ответа. Лучше не знать ничего, чем потерять надежду.

Что она скажет Нелли?

Как больно!