с сигаретой в зубах к забору и интересоваться у соседей:
— Так как же, а?.. Какова ваша цена?..
Лора и Жанка ушли в дом накрывать на стол, а Игорь Евгеньевич — с лицом, раскрасневшимся около печки, — вышел на воздух освежиться и уселся рядом со мной на скамейку.
— Вот — человек, — поучительно кивнул он на Валерия. — Солидный. Деловой. Такого хочется и материально, и за рубеж, и по службе… Поучился бы ты у него.
— Обязательно, — сказал я, обоняя вкусный шашлычный запах.
— Стесняются назвать цену, что ты с ними сделаешь! — сказал нам Валерий, показывая большим пальцем через плечо на соседей, которые от его поминутного дерганья заметно теряли приятное расположение духа и все неуютнее чувствовали себя около своего самовара.
— А! — сказал Игорь Евгеньевич, презрительно махнув рукой в сторону соседей. — Такие создания! Я уже говорил. Особенно он. У нас его все просто презирают.
— Патологический тип, — привычно диагностировала маман.
— Да вы не сменяйтесь, назовите цену — и ударим по рукам! — не отставал от соседей Валерий.
«Вот уж хамская бесцеремонность!» — удивлялся я про себя, но желания вмешиваться не испытывал. Меня, слава богу, они оставили в покое.
— Ну, тогда отведайте нашего шашлыка! — добродушно предложил соседям Валерий, протягивая шампур через забор.
— Спасибо, — вежливо отказались те.
— Обидите, в самом деле, — настаивал Валерий. — Отведайте! Супруги помялись и из вежливости подошли. Однако Валерий, вдруг передумав, отвел шампур от протянутой руки и заявил:
— Нет, не дам, пока не назовете свою цену!
Супруги стояли одураченные, а Валерий спокойно вернулся к мангалу, снял с огня остальные шампуры, ухватив их по нескольку штук в каждую руку наподобие букетов гладиолусов, и, сделав знак маман, которая тут же бросилась отворять ему дверь, торжественно вошел в дом. Игорь Евгеньевич, маман и я последовали за ним.
На веранде Лора и Жанка накрыли праздничный стол: с собой были привезены посуда, скатерть, салфетки. Печка раскалилась, потрескивала, и воздух в доме быстро прогревался — шубы и куртки мы уже по крайней мере могли снять и остаться в свитерах.
Шампуры эффектно установили в центре стола на большом фарфоровом блюде в виде шатра, как это изображают в кулинарных книгах, и, полюбовавшись на них как на произведение искусства минуту или две, с радостными возгласами разобрали и принялись за еду. Кроме шашлыков, было предостаточно и другой снеди, как-то: балык, колбаса, зелень, соления, паштеты и тому подобное. Изрядно было и выпивки.
Пили Валерий, Игорь Евгеньевич, маман и я. Лора не пила, так как, оказывается, вызвалась вести машину обратно, а Жанке, понятно, не наливали по молодости лет, как ребенку…
Я пил и опять совершенно не пьянел, а только удивлялся некоторым своим ощущениям. Например, я поймал себя на том, что периодически напрочь забываю о происшедшем вчера между мной и Жанкой. А когда вспоминаю, отношусь к этому как к чему-то такому потаенному, что хотя и имело место, но уже промелькнуло и больше никогда и ничем о себе не напомнит.
После обеда, во время которого муссировался главным образом вопрос о будущем желанном соседстве Валерия, снова подались на воздух и увидели, что соседи увлечены работой: он сосредоточенно стучит молотком, что-то мастеря внутри своего недоделанного «скворечника», а жена нагребает снег вокруг молодых деревцев.
— Ей-богу, вы зря стараетесь! — тут же стал убеждать их Валерий. — Я ведь все равно буду здесь все перестраивать на свой вкус! Все эти ваши досточки-бревнышки я, конечно, похерю как архитектурные излишества времен военного коммунизма… В лучшем случае, — продолжал он, поощряемый усмехающейся маман, — я эту вашу хижину дяди Тома приколочу вон на ту березу: пусть в ней пернатые гнездятся…
— Молодой человек, вы думайте, что говорите! — возмутились супруги.
— А что я говорю? Я говорю: пусть пер… пернатые гнездятся!
— Не обращай внимания! — сказала жена мужу, который стоял с молотком в руке, бледный и дрожащий.
— Нет-нет! — запротестовал Валерий, возбужденно бороздя сугробы вдоль забора. — Я как раз па- апрашу внимания!
Было не понятно, говорит ли он серьезно или валяет дурака.
— Я намерен организовать здесь райский уголок, — распространялся он. — Не знаю как кому, но на мой вкус здесь совершенно необходимы лишь три вещи. Во-первых, эдакая отличная английская лужайка, чтобы валяться на траве. Во-вторых, большие качели или карусель, чтобы можно было качаться или крутиться. А в-третьих, роскошный фонтан, в котором в жаркий день можно было бы искупаться!.. Следовательно, — тут он обратился персонально к соседу, — если вы умный человек, то бросьте заколачивать свои гвозди как занятие бессмысленное и даже глупое… Но вот, я вам изложил свою программу! — торжественно закончил он.
Маман и Жанка, а также Игорь Евгеньевич зааплодировали. Валерий слегка поклонился в их сторону.
— Молодой человек, позвольте… — начали соседи.
— Вам же делаю добро! — перебил их Валерий. — Освобождаю от пожизненной каторги, от вечной возни со всеми вашими гвоздями, рядками, удобрениями… Вместо того чтобы положить остаток жизни в садоводческом товариществе за разведением несчастных огурцов, предлагаю вам приобрести на мои деньги туристические путевки за рубеж, поглядеть мир, чтобы было о чем вспомнить на старости лет! Я вот, между прочим, выезжал со своими комсомольцами за рубеж…
— А вы, молодой человек, не допускаете мысли, что нас может и не интересовать ваш «за рубеж», что у нас, может быть, своя программа насчет райского уголка?..
— У вас — своя программа?! — рассмеялся Валерии. — Не путайте, пожалуйста, свои пошлые, мещанские претензии с моей возвышенной и духовной программой! Очень вас прошу! — Состроив серьезную мину, он погрозил соседям пальцем. — Возьмите свою цену и угомонитесь наконец!..
— В самом деле, — дернулся сосед, — я вот сейчас вас молотком угомоню! И на том договоримся!
— Нахал! — неожиданно взорвался Валерий. — Да я сейчас тебя самого, козла, успокою. Я сейчас твою недостроенную хижину на твою недоделанную голову надену!
И он даже попытался перелезть через забор. Сосед с молотком хотел броситься навстречу, но удержала жена. Лора и я оттащили Валерия, который, впрочем, не особенно сопротивлялся и успокоился так же быстро, как разъярился.
— Как вам не стыдно! — еще и укорил соседа и сослуживца Игорь Евгеньевич.
Но тот лишь со злостью плюнул в снег,
— Патологический тип, — снова определила маман.
— Давайте веселиться, — предложил Валерий как ни в чем не бывало. — Все-таки праздник!
— Давайте веселиться, — согласились мы и отправились на прогулку за дачные участки — туда, где начинался редкий лесок.
Но дороге неожиданно затянули «Поедем, красотка, кататься!..», хотя никогда прежде потребности в пении, даже и в пьяном виде, в семействе не замечалось. В лесу по Валерьевой же инициативе принялись резвиться — оббивать с деревьев снег и валять друг друга в сугробах. Затем снова затеяли игру в снежки.
Среди всеобщей непринужденности и веселья я снова не рассчитал и снова, как на грех, заехал маман снежком в то же ухо, и на этот раз, несмотря на мои самые искренние извинения, она уже не смеялась, а, не помня себя от бешенства, стала крыть меня на весь лес.
Лора и Жанка замерли в растерянности. Я и сам растерялся. Игорь Евгеньевич гневно затопал ногами, надуваясь, но еще не зная, что сотворить.
Один Валерий не растерялся. Хохоча и тараторя какую-то чепуху, он запрыгал между нами, обнимая и
