выгравировать на камне гробницы надпись противоположного содержания. Может быть, он приказал это сделать ввиду заявления Каррансы в час смерти.

XII. Вот эта надпись:

«Deo optimo maximo. Bartholomeo Carranza, Navarro, dominicano, archiepiscopo Toletano, Hispaniarum primata; viro genere, vita, Doctrina, Contione, atque eleemosinis claro; magnis muneribus a Carolo V imparetore et a Philipo II rege catholico sibi commissis egregie functo; animo in prosperis modesto et in adversis aequo. Obiit anno 1576 die secundo mail, Athanassio et Antonino sacro; aetatis suae 73».

XIII. «[Слава] Богу милостивому и великому. Бартоломео Каррансе, родом из Наварры, доминиканцу, архиепископу Толедскому, примасу Испании; мужу, знаменитому происхождением, жизнью, учением, проповедью и милосердием; отлично исполнившему многие служения, порученные ему императором Карлом V и католическим королем Филиппом II; скромному в счастии и терпеливому в несчастии. Скончался в 1576 году, 2 мая, в день святых Афанасия и Антонина, в возрасте 73 лет».

XIV. Если папа назвал Каррансу человеком, знаменитым своим учением и своей проповедью, невероятно, чтобы он считал его книги и проповеди полными ересей.

XV. Папа уведомил толедский капитул о приговоре и о дне, когда он был вынесен; затем он сообщил о смерти архиепископа и поручил молиться Богу об упокоении его души. Сначала ему устроили торжественные похороны в Риме; несколько времени спустя еще торжественнее справили их в Толедо, где после него кафедру занимал дом Гаспар де Кирога, главный инквизитор, епископ Куэнсы, бывший потом кардиналом. Этот прелат (бывший каноником Толедского кафедрального собора) держал в своих руках синод и провинциальный собор.

XVI. Он счел неудобным, чтобы портрет его предшественника не был помещен в зале заседаний рядом с портретами других архиепископов. Он велел расположить его рядом с портретом кардинала дома Хуана Мартинес Силисео. Это доказывает, что он не краснел при мысли, что когда-нибудь поместят его собственный портрет рядом с портретом дома Бартоломео.

XVII. Было в обычае писать эпитафии всех архиепископов на двери храма. Капитул дал доказательство умеренности, удовлетворившись краткой надписью: «Prater Bartholomeus de Carranza et Miranda, ordinis predicatorum, archiepiscopus Toletanus obiit postridie Galendas maii anno MDLXXVI». Это значит: «Брат Бартоломео де Карранса-и-Миранда, из ордена проповедников архиепископ Толедский, умер на другой день майских календ 1576 года». Пример папы должен был бы, по-видимому, побудить его с большим почтением говорить о своем архиепископе, так как это неприятное упущение поражает взор среди похвальных эпитафий других архиепископов. Разве не прославляли Элипанда? Всем, однако, известно, что Элипанд был осужден как рядовой еретик и даже как учитель-еретик.

XVIII. Вопреки несправедливой победе, одержанной святым трибуналом в процессе Каррансы, инквизиторы были недовольны, что он не был лишен сана архиепископа Толедского. Пятилетнее устранение от должности показалось им карой исключительно легкой. Они опасались даже, что папа освободит его от этого наказания, как он и сделал действительно через неделю после произнесения приговора.

XIX. Их досада вылилась в письмах, находящихся среди документов мадридского процесса, писанных из Рима на первый, второй и третий день после приговора. Среди множества вещей, которые там встречаются и которые в настоящее время опозорили бы писавших их, замечателен совет, данный королю, не допускать ни под каким предлогом, чтобы Карранса вернулся в Испанию, в особенности не разрешать ему управлять епархией, даже по истечении пятилетнего срока наказания. Зависть и ожесточение заставляют их предполагать, что было бы скандалом и позором для толедской Церкви видеть в составе своих священнослужителей и в епархии человека, осужденного инквизицией; эти же чувства толкали их на заявление, что было бы лучше, если бы король уговорил папу убедить Каррансу выйти в отставку с сохранением пенсии для помещения затем на эту кафедру человека, более достойного ее занимать. Богу было угодно вскоре прервать смертью архиепископа депо, чреватое новыми интригами, так как я со скорбью видел, что противники архепископа, не желая прекращать преследования, готовили против него новое гонение.

XX. Неужели нужно, чтобы усердие к религии, к вящей славе Божией и его Церкви всегда служило предлогом к отвратительным поступкам? «Сколько зол может [советовать] вызвать религия [Tantum religio potuit suadere malorum]!» — сказал поэт.[178] Этот злобный выкрик является клеветой, потому что религия не советует никому причинять зла. Но людская порочность толкает на злоупотребление самыми святыми и самыми непорочными вещами.

I. Мы увидим другую знаменитую жертву инквизиции и дурного характера Филиппа II в лице его министра и первого государственного секретаря Антонио Переса. Несчастия этого испанца начались, когда Филипп умертвил Хуана Эсковедо, секретаря дона Хуана Австрийского. Перес успел ускользнуть из Мадрида, еще страдал от последствий пытки, и убежал в Арагон, где надеялся жить спокойно под покровительством политической конституции этого королевства, которая не давала монарху другого права в судах, кроме права иметь прокурора или уполномоченного обвинителя. Я не буду останавливаться на передаче всего, что Перес вытерпел в Мадриде в течение двенадцати лет, то есть с 1578 года, года смерти Эсковедо, до 18 апреля 1590 года, дня бегства самого Переса. Все эти подробности можно прочесть в труде, опубликованном этим министром под заглавием Реляции, в рассказе, который был помещен Антонио Вальядаресом де Сотомайором в Ученом еженедельнике («Semanario erudito»), и в книге в восьмую долю листа, появившейся в 1788 году под заглавием Уголовный процесс Антонио Переса. В этом труде отсутствуют разъяснения. Некоторые из них я дал в Истории этого министра, которую, быть может, некогда опубликую и которая обрисует подробнее царствование Филиппа II и историю Генриха IV, короля Франции, и Елизаветы, королевы Англии. Здесь я ограничусь представлением обстоятельств процесса, возбужденного против него инквизицией, изложив некоторые события, происшедшие в Арагоне и послужившие ему причиной.

II. Когда Антонио Перес удалился в Арагон, Филипп II издал приказ о его аресте. Его арестовали в Калатаюде. Перес протестовал против этой меры и потребовал привилегии манифестации. Он был переправлен в Сарагосу и заключен в тюрьму, которая называлась тюрьмой королевства или тюрьмой свободы. Заключенные в ней находились под непосредственным покровительством короля и зависели только от судьи, называемого верховным судьей (justiza mayor) Арагона. Тюрьму эту называли также тюрьмой фуэро, или конституционной, потому что политическая конституция того королевства обозначалось именем арагонского фуэро. Тюрьма эта называлась иногда тюрьмой манифестированных (manifestados). В нее принимали только тех, кто сам являлся туда или сам требовал ее, заявляя, что он ищет покровительства конституции, чтобы не быть заключенным в королевскую тюрьму, и подчиняется законам королевства, взывая к содействию его привилегий. Привилегия узника в обстоятельствах, схожих с положением Переса, состояла в том, что он не мог быть подвергнут пытке; он получал свободу, если давал обещание под присягою являться для ответа на обвинения; даже присужденный к смертной казни каким бы то ни было судьей и за какое бы то ни было преступление, он имел право апеллировать на это в суд верховного судьи Арагона,[179] который рассматривал, не противоречит ли исполнение приговора какому-либо фуэро королевства. Этот род трибунала имел некоторое сходство с тем, что во Франции именуется кассационным судом.

III. Филипп II после многочисленных настойчивых, но безуспешных попыток добиться у постоянной