IV. Лютеранские тезисы, от которых Карранса отрекся и в которых его объявили заподозренным, были следующие:
1) Дела, совершенные без духа любви, какого бы свойства они ни были, суть грехи и оскорбляют Бога.
2) Вера есть первое и главное средство обеспечить свое оправдание.
3) Человек безусловно оправдан правосудием Иисуса Христа; этим правосудием Иисус Христос проявил заслуги для нас.
4) Никто не получает правосудия Иисуса Христа, если он не верит твердо и положительно, что он получил его.
5) Находящиеся в состоянии смертного греха не могут понять Священного Писания и рассуждать о предметах веры.
6) Естественный разум противоречит вере в том, что имеет отношение к религии.
7) Зародыш греха существует в крещеных с качеством греха.
8) Истинная вера не существует более в грешнике, утратившем благодать через грех.
9) Покаяние равно крещению и есть не что иное, как новая жизнь.
10) Господь наш Иисус Христос искупил наши грехи так действенно и так полно, что от нас не требуется никакого искупления.
11) Вера без дел достаточна для того, чтобы быть спасенным.
12) Иисус Христос не был законодателем, и в его намерение не входило создание законов.
13) Поступки и подвиги святых служат нам только примером, но святые никоим образом не могут нам помогать.
14) Употребление святых икон и почитание мощей святых суть чисто человеческие обычаи.
15) Теперешняя церковь не имеет ни озарения, ни авторитета в такой степени, в какой это было в первобытной церкви.
16) Положение апостолов и монахов ничем не отличается от обыкновенного положения христиан.
V. Из показаний девяноста шести свидетелей нельзя заключить, чтобы архиепископ Толедский когда-либо высказал какой-нибудь из этих шестнадцати тезисов. Однако все эти свидетели в судебном порядке, без посредства и даже без ведома подсудимого, были допрошены людьми, привыкшими заставлять свидетелей говорить больше, чем они хотят. Я не читал произведений, которые послужили материалом для процесса, но я знаю их квалификации. Из них не видно, чтобы Карранса утверждал хотя бы один из этих шестнадцати тезисов; но текст некоторых из них заставил цензоров поверить, что он исповедовал их и многие другие, так как его не обязали отрекаться ни от многих сотен тезисов, которые сочли нужным осудить, ни от семидесяти двух, квалифицированных еретическими. С другой стороны, нельзя утверждать, что он высказывал устно или выражал в письменной форме какой-либо из шестнадцати тезисов, которые были сочтены лютеранскими, и я без колебания говорю, что этот приговор не может заслуживать одобрения добросовестных людей.
VI. Архиепископ выслушал свой приговор со смирением и был оправдан с предостережением (ad cautelam). Он служил обедню в четыре первых дня Страстной недели и в понедельник на Пасхе 23 апреля посетил все семь церквей. Он отказался от носилок, которые предложил ему папа, как публичное доказательство своего уважения и участия. На другой день он служил обедню в церкви Св. Иоанна Латеранского — в последний раз в своей жизни. Задержав мочу, он потом не мог уже ее выделить. Он умер 2 мая в три часа утра в семидесятидвухлетнем возрасте, проведя восемнадцать лет в полном заключении.
VII. Узнав 30 апреля о серьезности положения архиепископа, папа послал ему полное отпущение грехов и освобождение от наложенной на него епитимьи. Святой отец действовал по своей доброй воле для утешения больного и, если возможно, для восстановления его здоровья. Это известие дало архиепископу большое удовлетворение, вследствие чего он принял спокойно и даже радостно три таинства — исповедь, причащение и соборование.
VIII. Он составил завещание в присутствии одного из секретарей процесса и назначил душеприказчиками своего верного друга дома Антонио Толедского, великого приора ордена св. Иоанна и шталмейстера короля; докторов Мартина де Альпискуэта Наварро и Альфонсо Дельгадо, своих защитников, которые его никогда не покидали; дома Хуана де Наварра-и-Мендосу, регента и каноника Толедского собора (он был сыном графа Лодосы и происходил по мужской побочной линии от королей Наварры); брата Фернандо де Сан-Амбросио, его попечителя, который был предан ему со времени получения архиепископских булл, и брата Антонио д'Утрилью, являвшегося истинным образцом верности и преданности и добровольно разделявшего с архиепископом его восемнадцатилетнее пленение. Он не получил разрешения, в котором нуждаются епископы для составления завещания; но так как папы располагали тогда доходами с экономии, Григорий XIII одобрил и приказал исполнить все благочестивые распоряжения архиепископа.
IX. 30 апреля, после того как прелат получил отпущение грехов, до молитвы перед принятием напутствия он сделал по-латыни, в присутствии трех секретарей его процесса, многих испанцев и нескольких итальянцев, следующее заявление, которое произнес медленно и отчетливо, чтобы могли слышать все:
X. «Принимая во внимание, что я был заподозрен в приписанных мне заблуждениях, считаю своим долгом обнаружить свои убеждения на этот счет в том состоянии, в котором я нахожусь. С этим намерением я велел пригласить четырех секретарей моего процесса. Итак, я беру в свидетели небесный суд и в судьи владыку Господа, который пришел ко мне в принятом мною таинстве, ангелов, которые его сопровождают и которых я избрал постоянными заступниками моими перед ним. Я клянусь всемогущим Богом, последней минутой моей жизни, отчетом, который скоро я должен буду дать Богу, что в то время, когда я преподавал богословие в моем ордене, а потом писал, поучал и проповедовал в Испании, Германии, Италии и Англии, я всегда имел целью торжество веры в Господа нашего Иисуса Христа и борьбу с еретиками. Его божественное величие соблаговолило прийти мне на помощь в этом предприятии, так как я обратил в Англии действием его благодати многих еретиков в католическую веру, когда я прибыл в это королевство с королем, моим господином. Я велел с его согласия вырыть трупы величайших еретиков того времени и сжечь их для удостоверения могущества инквизиции. Католики, как и еретики, постоянно называли меня первым защитником веры. Я могу поистине удостоверить, что постоянно был одним из первых, работавших на благо святого дела, поступая по приказанию короля, нашего государя. Его Величество был свидетелем части моих поступков. Я любил его и действительно люблю еще теперь; ни один сын не имел и никогда не будет иметь к нему большей преданности, чем я.
Я удостоверяю также, что в течение моей жизни мне никогда не приходилось излагать, проповедовать и поддерживать ересь или что-либо противоположное истинному верованию римской Церкви. Никогда я не впадал в заблуждение, в котором меня объявили заподозренным, придавая моим словам смысл, совершенно отличный от того, который я давал им сам. Я клянусь всем сказанным и самим Господом, которого беру в судьи, что мне никогда не приходила в голову ни одна из вышеупомянутых мыслей и из тех, которые были показаны в возбужденном против меня процессе; что я никогда не имел ни малейшего сомнения ни в одном из пунктов вероучения; наоборот, учил, писал, наставлял и проповедовал святую веру с такой же твердостью, как исповедую ее теперь, в минуту моей смерти.
Я не перестаю признавать справедливым вынесенный мне приговор, потому что он произнесен наместником Иисуса Христа. Я принял его и считаю законным, поскольку он вынесен человеком, соединяющим со званием наместника Иисуса Христа звание судьи, одаренного мудростью и истинным прямодушием. Я прощаю в минуту своей смерти, как я делал это всегда, все оскорбления, нанесенные мне, какого бы свойства они ни были. Я прощаю также тех, кто выступал против меня в моем процессе и принимал в нем хотя бы малейшее участие. Я никогда не питал зла против кого-либо из них; напротив, я поручил их Богу. Я делаю это искренно в настоящее время, любя их от всего сердца, и я обещаю, если попаду туда, куда надеюсь попасть волею и милосердием Господа, что ничего не потребую против них, но буду молить Бога за всех».
XI. Гробница архиепископа была установлена 3 мая на солее церкви монастыря Минервы рядом с двумя кардиналами из фамилии Медичи, по бокам которых находились мраморные статуи пап Льва X и Климента VII из той же фамилии. Григорий XIII, объявивший его заподозренным в ереси, велел
