года Альфонсо Дорига, секретарь совета инквизиции, вручил по приказу короля доктору Альфонсо Серрано, докладчику совета, пакет для дома Педро Герреро, архиепископа Гранады, содержавший следующие произведения:

1) печатный катехизис Каррансы;

2) рукописные тетради под № 1, 2, 3,4, 5,6 и 7;

3) толкования, помеченные в моем каталоге в главе XXXII под № 4, 5,6, 7 и 12;

4) девять проповедей, означенных у меня под № 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39 и 40.

V. 30 марта архиепископ Гранады объявил ложными семьдесят пять тезисов того самого печатного катехизиса, в котором раньше он не нашел ни одного, заслуживающего богословской цензуры. Он прибавил, однако, что эти погрешности произошли от редактирования труда по-испански; если бы он был опубликован по-латыни, то, по его заявлению, следовало бы вычеркнуть, исправить или объяснить тридцать один тезис. Этот прелат говорил также, что находит двести девяносто две погрешности в рукописных тетрадях, а именно: сто одиннадцать в третьей, восемьдесят шесть в шестой, девяносто девять в седьмой и шестьдесят шесть в толкованиях и проповедях. Отсюда он и сделал заключение, что автора можно заподозрить в ереси.

VI. Докладчик Серрано с торжеством вернулся в Мадрид, и из письма, адресованного советом королю 8 августа, видно, как он был доволен этим достижением. «Следует неотложно послать эту квалификацию в Рим, потому что активность, с которой ведут дело Каррансы, заставляет опасаться, что оно будет скоро решено; эта мера особенно важна, поскольку там придают большое значение мнению архиепископа Гранады».

VII. Это письмо сопроводили кратким содержанием цензур, в котором говорилось, что Герреро осудил триста тридцать тезисов как ложные, в том числе семьдесят два как еретические. В этом подсчете заключается ошибка и коварство. Ошибка потому, что, подводя итог, мы находим четыреста тридцать три тезиса; коварство потому, что двести девяносто два тезиса рукописных тетрадей не должны браться в расчет, так как эти тетради только черновики печатного катехизиса, в котором найдено семьдесят два тезиса. Итак, был только сто тридцать один тезис, осужденный, но не как еретический. Я не могу не сделать этого замечания, потому что оно показывает ожесточение совета против Каррансы и упорное желание выставить его еретиком.

VIII. Серрано отправился затем к дому Франсиско Бланке, епископу Малаги. Этот прелат 29 апреля взял назад свое мнение, высказанное в 1558 году, когда он был епископом Оренсе. Он осудил шестьдесят восемь тезисов катехизиса, хотя раньше хвалил эту книгу. Серрано тотчас уведомил об этом совет и известил его, что епископ квалифицировал Каррансу сильно заподозренным в ереси. В это время стало вакантным архиепископство Сант-Яго, и король назначил туда этого прелата.

IX. Дом Франсиско Дельгадо, епископ Хаэна, одобривший в 1558 году катехизис, уступил соображениям, высказанным его коллегами; он оказался послушным воле короля. 8 июня 1574 года он осудил триста пятнадцать тезисов, говоря, как и другие, что это сделано из повиновения приказу короля, который велел передать ему неизданные произведения архиепископа через брата Франсиско д'Орантеса, провинциала францисканцев, и брата Хуана де ла Фуэнте, уже вернувшегося из Рима. Дом Франсиско Дельгадо вскоре получил архиепископство Сант-Яго по смерти Бланке, но не намного пережил его и не мог даже вступить в управление своей новой епархией.

X. Брат Хуан де ла Фуэнте доложил королю извлечение из квалификаций, сделанных им и тремя его товарищами в Риме. Этот документ был подписан 12 мая братом Диего де Чавесом. В августе постарались получить подобные отречения и новые осуждения от доктора Фернандо де Бариоверо, каноника-учителя и профессора богословия в Толедо, а 11 сентября — от брата Мансио дель Корпуса, доминиканца, профессора в Алькале. Король не послал в Рим (вопреки настояниям совета инквизиции) квалификаций этих прелатов. Он счел более подходящим написать папе, будто он осведомлен, что архиепископы Гранады и Сант-Яго могут сделать важные разоблачения относительно Каррансы и что он надеется получить распоряжения Его Святейшества о том, как следует поступить при подобных обстоятельствах.

XI. 7 августа того же года Григорий XIII издал бреве, которым поручал Дому Гаспару де Кироге главному инквизитору (потом он был кардиналом и преемником Каррансы на толедской кафедре), принять перед нотариусом и в присутствии свидетелей подкрепленные присягою показания архиепископов Гранады и Сант-Яго и послать их в Рим запечатанными. 17 октября святой отец велел послать подобное же бреве епископу Хаэна, канонику-учителю Толедо, и профессору Мансио. Главный инквизитор назначил для этой цели комиссаров, которым он вручил письменные инструкции. Комиссарам было предписано потребовать от них присягу говорить правду и хранить тайну; обязать их заявить, что мотив, по которому они одобрили катехизис в 1558 году и переменили мнение впоследствии, был основан на более серьезном и более глубоком изучении этого труда, а также на знакомстве с другими сочинениями автора; заставить их изложить в отдельном документе, как они судят теперь о произведениях и вере Каррансы, остерегаясь говорить, будто они делают это по приказу короля, как они сообщали в первый раз, но, наоборот, заявляя, что действуют в силу папского бреве.

XII. Комиссары исполнили поручение в течение сентября, октября и ноября, и труд их был послан в Рим в декабре. Я замечу, что дом Франсиско Бланке, осудивший 29 апреля шестьдесят восемь тезисов катехизиса, 29 октября признал ложными двести семьдесят три тезиса, как в катехизисе, так и в других сочинениях, и шестьдесят три тезиса из этого числа назвал еретическими.

XIII. Эта необычайная перемена взглядов пяти лиц, теперь утверждавших то, что ими раньше не признавалось, объяснялась в их заявлениях как продиктованная справедливостью, совестью, ревностью к католической вере и намерением угодить Богу. Именно эти чувства будто бы заставили богословов объявить, что они считают себя обязанными, чтобы быть верными закону Божию, обнаружить свои убеждения и тем обеспечить торжество истины и правосудия. Интрига не преминула произвести в Риме результат, горячо желаемый королем, членами совета и всеми агентами святого трибунала, в которых ненависть будила желание гибели архиепископа.

I. Показания пяти новых значительных свидетелей, приобщенные к процессу, переведенные на латинский язык, с осуждениями, рассматриваемыми как их составная часть, совершенно изменили процесс. Они доставили прокурору инквизиции, испанским юрисконсультам и некоторым подкупленным юрисконсультам Рима оружие тем более страшное, что имена Герреро, Бланке и Дельгадо пользовались бесконечным уважением со времени Тридентского собора и их показания были подкреплены довольно большим числом доводов, убеждающих, что мотивы для перемены их мнения были искренни и законны.

II. Григорий XIII попал в западню, которой ему действительно трудно было избежать, так как интрига имела своим главою такого могущественного государя, как Филипп, а агентами — членов такой искусной и страшной корпорации, как испанская инквизиция. Григорий хорошо распознал в Мадриде пружины, приводимые в действие для гибели Каррансы, и уверил Пия V, что нельзя справедливо решить этот процесс, если бы даже это было поручено иностранным судьям. Но он был далек от мысли, что в Риме недоброжелательство против Каррансы проявится, быть может, еще более активно.

III. Папа любил справедливость. Он думал, что поступает согласно ее требованиям, когда он приказал 14 апреля 1576 года, накануне Вербного воскресения, дому Бартоломео Каррансе, архиепископу Толедскому, отречься от всех ересей вообще и в частности от шестнадцати лютеранских тезисов, в которых его объявили заподозренным. В наказание за проступки, подавшие повод к этому приговору, ему было запрещено на пять лет отправление должности архиепископа; он был присужден к заключению на этот срок в доминиканском монастыре в городе Орвието в Тоскане, а пока в доминиканском монастыре Минервы в Риме, где на него наложили в виде духовной епитимьи некоторые благочестивые упражнения, между прочим посещение в один день семи церквей: Св. Петра, Св. Павла, Св. Иоанна Латеранского, Св. Креста в Иерусалиме, Св. Севастиана, Св. Марии Великой и Св. Лаврентия. Запрещение инквизиции чтения его катехизиса на испанском языке было удержано.