но дворецкий, старый Колторп, доложил ему, что Амелия и Луиза уже в гостиной и с ними четыре леди.

Проглотив проклятия, он хотел было послать записку и попросить ее ускользнуть хоть на минуту. Но тут зазвонил звонок на входной двери. Колторп встретился с ним взглядом.

— Может быть, милорд, вы хотели бы подождать в гостиной?

Он вошел туда и стал ждать, слушая, как стадо элегантных матрон, приехавших с визитом, провели в гостиную, чтобы повидаться с Амелией.

С растущим чувством разочарования и неловкости он принял неизбежное и вышел из этого дома. Записки он не оставил.

Он поехал в свой клуб. Друзья пригласили его позавтракать. Кое-кто из них собирался завтра поехать в Кембриджшир, как и он; тот вечер был последним, когда они могли попировать в холостяцкой компании. И они попировали. Но хотя он смеялся и искренне радовался их обществу, мысли его были далеко — они были сосредоточены не на старых друзьях, но на той, кто скоро станет его женой.

Устремив незрячий взгляд на холодный камин, он пытался понять, что он испытывает. Но ответа не нашел. Когда часы пробили шесть, он встал и пошел переодеваться.

Единственное, чем хорош был большой бал у леди Кардиган, так это тем, что это бал и, стало быть, будут танцы. И он сможет держать Амелию в своих объятиях, даже посреди бального зала. В своем теперешнем состоянии он был благодарен судьбе даже за это.

— С тобой все в порядке? — спросила она, едва они закружились в первом вальсе. — Что случилось?

Он посмотрел на нее почти раздраженно:

— Ничего.

Веселая маска Амелии как будто соскользнула с ее лица, и она бросила на Люка недоверчивый взгляд.

— Не нужно меня обманывать. — Она нарочно употребила эти слова. — Я вижу это по твоим глазам.

Они не были темными — в них бушевал огонь. Посмотрев в них, она убедилась, что и правда с ним что- то не так. Они были слишком близки к важнейшему в их жизни событию — венчанию, — чтобы позволить чему бы то ни было встать у себя на пути.

— Не тужи. — Она чувствовала, как напряглось у нее лицо, и заставила себя казаться спокойной.

Он молчал, скрывшись за своей обычной бесстрастной маской, и она, набрав побольше воздуха, выговорила то, что, по ее мнению, и было проблемой:

— Это деньги?

— Что? — Его как громом поразили эти слова, но это могла быть и просто реакция на подобный вопрос.

— Тебе нужны деньги на что-то — сейчас, до свадьбы?

Лицо его утратило равнодушное выражение. Она никогда еще не видела его в таком ужасе.

— Ради Бога! Нет! Мне не нужны…

Его глаза сверкнули. Она явно задела его за живое, но не жалела об этом.

— Лучше бы ты сказал мне, в чем дело, а не заставлял гадать. — Она выждала, пока они закружились в конце зала, чувствуя, как он обнял ее крепче и притянул к себе. Но вот он ее отпустил, чтобы не привлекать к ним внимания.

— Итак, что же случилось? — спросила она настойчиво, когда они, как положено, вновь закружились по залу.

Он нахмурился:

— Мне нужны не деньги.

Она испытала некоторое облегчение.

— Хорошо. Но что же тогда?

Ее охватили раздражение и разочарование, однако он не торопился с ответом. Они уже снова возвращались в конец зала, когда он ответил:

— Мне просто хотелось бы, чтобы уже была среда.

Она улыбнулась:

— Я думала, только невесты с нетерпением ждут свадьбы.

Его темный, как полночь, взгляд впился в ее лицо.

— Я с нетерпением жду вовсе не свадьбы.

Если у нее и оставались какие-то сомнения, выражение его глаз, не просто пылкое, но знающее, возбуждающее, целеустремленно распаляющее, напоминающее об их близости, говорило само за себя. На щеках ее вспыхнул румянец, но она не опустила глаза и не стала изображать из себя невинность, раз уж благодаря ему она больше не была невинной.

— Ты уверен, что хочешь отбыть в тот же вечер? Ведь нам ничего не стоит остаться на ночь в Сомерсхэме.

Губы его разжались, глаза оставались такими же напряженными.

— Нет. Ведь Калвертон-Чейз всего в нескольких часах езды…

Вальс кончился, музыка стихла. Он повернул ее к себе, остановился, взял за руку, поцеловал пальцы, не сводя с нее глаз.

— Было бы весьма благопристойно с нашей стороны уехать туда.

По телу ее пробежала дрожь — это была реакция на легкий намек в его голосе. Он позволил устроить свадьбу, раз ей хочется, но настаивал на том, чтобы после свадебного завтрака они уехали в Калвертон- Чейз. Значит, ее первая ночь в качестве его жены пройдет в доме его предков.

Несколько опасливо она согласилась, склонив голову, и улыбка, не веселая, но напряженная, изогнула ее губы. К ним уже спешили гости, Люк только и успел с серьезным видом кивнуть ей в ответ.

Оба они, по молчаливому соглашению, улыбнулись собравшейся вокруг них толпе и принялись болтать и раздаривать улыбки.

Вечер шел для них точно так же, как и все предыдущие вечера, только на этот раз побеседовать наедине они смогли лишь во время вальса, однако, вальсируя во второй раз, оба молчали.

К концу бала к ним подошла Минерва; оставив Люка беседовать с леди Мелроуз и миссис Хайбери, Амелия договорилась с матерью Люка о том, кто из членов его семьи будет присутствовать на свадьбе. Минерва хотела уже отойти, когда взгляд ее остановился на кольце с жемчугом и бриллиантами, которое Люк подарил Амелии.

— Красивая вещь, не правда ли? Это обручальное кольцо переходило в нашей семье по наследству. Оно очень вам идет, дорогая. — Она перевела взгляд на сына, и улыбка ее исчезла. — Если вы не возражаете, мне бы хотелось сказать пару слов Люку.

— Конечно. — И Амелия завела разговор с двумя дамами, предоставив Люка его матери.

Минерва положила руку ему на плечо и, отведя в сторону, заговорила тихим голосом:

— Амелия только что показала мне свое кольцо.

Он насторожился, не успев взять себя в руки. Мать бросила на него недовольный взгляд.

— Кажется, — продолжала она, — Амелия верит, что это обручальное кольцо переходило в семье Эшфордов от поколения к поколению.

Он выдержал ее взгляд, потом нехотя признался:

— Я говорил о том кольце, когда дарил ей это.

— И конечно же, позволил ей самой связать их в одно? — Поскольку он ничего не ответил, она покачала головой. — Ах, Люк…

В ее глазах он увидел не то чтобы осуждение, нет, он почувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой.

— Мне не хотелось тревожить ее рассказом о том, откуда взялось это кольцо.

Она ждала, но он больше ничего не сказал, чтобы оправдать свой поступок.

Внимательно посмотрев ему в глаза — она была одной из тех немногих, кому это всегда удавалось, — Минерва вздохнула.

— Я обещала не вмешиваться и не буду. Но берегись — чем дольше ты будешь откладывать свое признание, тем труднее будет его сделать.