не имели против. Собрались на Дороге – и оживленно обсуждали, как работают впереди, как светят звезды над головой, как странно пахнет из джунглей снизу… Ребятишки носились вокруг; их взволнованно окликали, если те подходили слишком близко к краю пропасти… В темноте запищал младенец, потом зачмокал удовлетворенно, когда ему дали грудь… Ян протолкался через толпу и вошел в вагон.

Хотя собрание созвал он, начали без него. Это было очевидно. Хайн Риттершпах что-то говорил главам семей, но умолк, едва Ян вошел. Прежде чем отвернуться, он посмотрел на Яна с лютой ненавистью, держа гипсовую повязку, словно щит, перед собой. Яну достаточно было одного взгляда на каменные лица вокруг, чтобы понять, что затеял Хайн. Ну уж нет, этот номер у него не пройдет. Ян медленно пошел к свободному стулу и сел.

– Как только Риттершпах выйдет, можем начинать.

– Нет, – вмешался Чан Тэкенг. – У него серьезные обвинения, их надо выслушать. Он сказал…

– Меня не интересует, что он сказал. Если вы хотите собрать совет старейшин, чтобы выслушать его, – пожалуйста, когда вам угодно, хоть сегодня же. Но только после того, как покончим с делами. Я созвал это собрание как начальник поездов, нам надо обсудить очень важные темы.

– Ты не можешь меня выгнать! – закричал Хайн. – Как проктор-капитан я имею право присутствовать!

Ян вскочил и подошел к нему вплотную, глядя прямо в глаза.

– Сейчас ты имеешь только одно право – выйти отсюда. Это приказ.

– Мне ты приказывать не можешь! Ты на меня напал, я тебя обвиняю…

– Ты вытащил пистолет, Хайн, и я защищался. Тому есть свидетели. Обвинять меня будешь, когда мы придем в Южгород. А сейчас, если не угомонишься и будешь мне мешать, – я тебя немедленно арестую за угрозу безопасности поездов и посажу под замок. Иди!

Хайн шарил взглядом по вагону в надежде увидеть хоть какой-то признак поддержки. Чан открыл было рот – но ничего не сказал. Градиль сидела неподвижная и бесстрастная, как змея. В наступившей тишине никто не произнес ни слова. Хайн чертыхнулся невнятно и потопал к двери; потом ухватился левой рукой за поручень – и исчез в ночи.

– Правосудие свершится в Южгороде, – промолвила Градиль.

– Свершится, – ответил Ян таким же бесстрастным голосом. – После перехода. А теперь – есть ли какие-нибудь проблемы, о которых я должен знать?

– Есть жалобы, – сказал Иван Семенов.

– Их я выслушивать не намерен. Моральное состояние, питание, личные проблемы – это все ваше дело, вы старейшины. Меня касаются проблемы технические: воздух, электроэнергия, что-нибудь еще?

Он посмотрел в лицо каждому – никто не ответил. Надо было продолжать в том же духе: держать их в напряжении и не давать приспособиться к новому укладу.

– Хорошо. Я знал, что могу рассчитывать на вас. Что вы постараетесь облегчить жизнь технической бригаде. Но вы можете помочь и по-другому. Как вам известно, мы должны каждый день проезжать вдвое больше обычного. У водителей работы вдвое больше. Сегодня был первый день, усталость еще не проявилась. Но проявится. Если работы в два раза больше, то и усталости скоро будет в два раза больше. А это может привести к авариям, которые допустить нельзя. Единственный выход – немедленно, на ходу, подготовить новых штурманов, которые могли бы подменять водителей.

– А с какой стати ты нам все это рассказываешь? – ехидно спросил Чан. – Это же вопрос технический, а ты хвалишься, что в этих вопросах вон какой опытный!.. Полевых работ нет, свободных людей навалом – выбирай кого хочешь.

– Вы уж меня простите, но никому из ваших криворуких мужиков я свою технику не доверю. Даже близко не подпущу. Каждый мужчина, у кого есть хоть какие-нибудь технические навыки или способности, уже работает или учится.

– Если все они уже у тебя, зачем ты к нам пришел? – спросила Градиль.

– Я сказал «мужчины». Мои водители говорят, что знают многих женщин, обладающих как раз такими навыками и рефлексами, которые нужны для этой работы. Их можно обучить…

– Ни за что! – взорвалась Градиль.

Глаза ее превратились в щелочки, спрятавшись среди паутины старческих морщин. Ян повернулся к ней – никогда еще он не видел ее так близко и вдруг впервые заметил, что ее шапка снежно-белых волос – на самом деле парик. Значит, она тщеславна!.. Быть может, когда-нибудь на этом можно будет сыграть…

– А почему? – спокойно спросил он.

– Почему? Ты еще спрашиваешь? Да потому что место женщины дома! С детьми, с семьей! Только так всегда было, и так должно быть.

– Нет. Так всегда было, но быть не должно. И не будет. Корабли приходили всегда – но на сей раз не пришли. Они забирали зерно – теперь мы везем его на юг. Корабли привозили семена и снабжали нас всем необходимым. Теперь нет ни семян, ни снабжения. Все не так, как было раньше. Раньше женщины не работали с техникой, а теперь будут. Мой штурман сказал, что Эльжбета Махрова из твоей семьи делает замечательные вышивки. А для этого нужна точность координации, глазомер, внимательность… Он уверен, что женщину с такими задатками можно выучить на штурмана. Тогда он сможет подменять меня как водитель. Ты можешь прислать ее сюда сейчас же.

– Нет!

Опять стало тихо. Не слишком ли сильно он давит? Может быть. Но надо давить и давить, чтобы не дать им очухаться, – а самому оставаться спокойным, с ясной головой. Нельзя выпускать их из рук.

Молчание все тянулось, тянулось – и вдруг его нарушил Бруно Беккер:

– Ты назвал только одну… – Говорил он медленно и торжественно, в обычной своей манере. – А девушки в семье Беккер вышивают не хуже, чем Махровы. Некоторые, говорят, даже лучше. Как тонко работает Арма, невестка моя, – это все знают…

– Я тоже знаю. – Ян нарочно повернулся спиной к Градиль и, радостно улыбаясь, закивал Беккеру. – Она еще и умница к тому же. Минутку… А не ее ли брат водителем на девятом поезде? Вроде так. Я свяжусь с ним. Уж кто-кто – а родной брат сможет сказать, чего она стоит и получится ли из нее штурман.

– Арма?.. Да ее вышивка – это ж куриный помет на песке, – брезгливо процедила Градиль.

– Я уверен, что обе девушки вышивают прекрасно, – спокойно перебил ее Ян. – Но разговор не об этом. Разговор о том, можно ли выучить их на штурманов. Мне кажется, Отакар научит Эльжбету так же легко, как Арму научит ее брат.

– Это невозможно! Одна среди мужчин!..

– Как раз тут никаких проблем, хорошо что ты мне напомнила. Когда утром Эльжбета пойдет на тягач – позаботься, чтобы с нею была замужняя женщина. Ты заранее разрешила все возможные недоразумения, Градиль, спасибо тебе. А теперь давайте подготовим список женщин, которые могли бы подойти для такой работы.

Казалось, все пошло гладко. Главы семей предлагали имена, составляли свои списки, а Ян соглашался и записывал тех, кого они считали самыми подходящими. Только Градиль молчала. Ян рискнул посмотреть на нее. Лицо ее было бесстрастно, но все чувства выдавали глаза: бездна жгучей, пылающей злобы. Она прекрасно понимала, что он сейчас сделал, и оцепенела в своей ненависти. Если раньше она его не любила – то теперь ненавидела так, что и представить было трудно. Ян отвернулся и постарался не думать о ней. Он знал, что тут ничего не поделаешь. Абсолютно ничего.

– Работы еще на час, не меньше, – сказал Лайош Надь. – Надо еще чуть расширить, иначе тягачи не пролезут. И хочу проверить наружную кромку, дать статическую нагрузку, а то мне что-то не нравятся некоторые места.

Он не спал уже сутки и всю ночь проработал – и теперь был бледен, под глазами круги, черные как сажа.

– Сколько танков для этого нужно? – спросил Ян.

– Два. С самыми мощными пушками.

– Оставь их здесь, а остальные пошли дальше. Вы должны быть впереди.

– Понятное дело. Я их потом догоню, с этими.

– Ну уж нет! Посмотри, на кого ты похож. Танки пусть уходят, а ты ложись спать. Вся Дорога впереди, и