ты их получишь – не позже, чем кончится зеленое время. Сейчас я спущусь в долину и потолкую с этими лысыми парнями… Зачем им наш груз и носильщики? И почему бы их не вернуть?

Ренхо с облегчением вздохнул. Похоже, такая мысль бродила в его голове, но высказать ее напрямую он постеснялся.

– Пусть молнии Элейхо сохранят тебя, доблестный маргар… Ты снова нас спасаешь.

– Молнии, конечно, вещь убедительная, – согласился Дарт, – но я постараюсь договориться по- хорошему. Они понимают фунги?

– Фунги понимают все, – буркнул Храс. – Только зачем с ними говорить. Дважды Рожденный? Пусть бхо-охранник сожжет их, и дело с концом! Или он больше не. повинуется тебе?

Губы Нерис.дрогнули, но она не вымолвила ни слова. Истина была ей открыта – не вся, но большая часть, вполне достаточная, чтобы судить о власти, которую Дарт имел над Големом, – но шира умела хранить тайны. Все остальные довольствовались официальной версией: бхо-охранник вылез из дыры, маргар его заметил и приспособил к делу, а как – это большой маргарский секрет.

Обхватив Ренхо и Храса за плечи, Дарт подтолкнул их к лагерю.

– Идите! С бхо я как-нибудь разберусь. Ваше дело – устроить раненых, разжечь костры и проследить, чтобы навесы не протекали. Шира и ее защитник не любят спать под дождем, а пещер – вроде той, куда меня засунули в Долинах, – здесь нет. – Он ткнул Ренхо кулаком в бок. – А ведь уютное было местечко, не правда ли? И спалось там отлично – после зелья, которое мне подмешали.

Военачальники ушли. Храс шагал как заведенный, твердо и прямо, Ренхо оглядывался, и его виноватая физиономия как бы говорила: вся надежда на тебя, маргар… ты уж не попомни зла…

Ухмыльнувшись, Дарт проводил его взглядом, почесал кончик носа и наклонился к Нерис.

– Ты видела нашу схватку с тьяни? Предупреждал о ней Элейхо в вещем сне?

– Нет. – Пальцы ее теребили ракушки джелфейра. – Нет, Дважды Рожденный. Я видела, как ты спускаешься в дыру, и знала, что ты обратно не вернешься. Знала! Я была в том уверена, ибо такое чувство вселил; в меня Предвечный. – Она помолчала и, опустив глаза, добавила: – Элейхо предупреждает лишь о самом важном, о тех событиях, которые меняют жизнь или угрожают смертью… Значит, схватка с тьяни не важна, а важно, что ты уйдешь и не вернешься. Не вернешься ко мне…

Дарт коснулся губами ее ресниц, снял повисшую на них слезинку. «Утешать женщин – особое искусство», – подумалось ему; сам он им не владел, хоть и прожил без малого полтора столетия. Или больше – время, проведенное в Инферно, не поддавалось исчислению.

– Я хочу спросить… о той женщине, которую ты вызвала… Она в самом деле здесь? – Дарт приложил ладонь к виску. – Она или мои воспоминания о ней?

– Все же не веришь? – Глаза Нерис затуманились. – Но ведь ты был ею, а разве такое возможно, если вспоминать об этой женщине? Просто вспоминать, а не превратиться в нее?

– Отчего же, возможно, не наяву, так во сне. Мне виделись сны, в которых я был королем, владыкой огромного края и повелителем тысяч людей… Да, такое мне снилось! В детстве, еще во время первой жизни.

Лицо Нерис вдруг озарилось мягкой улыбкой.

– Ты был повелителем, но не тем рами, который властвовал над тобой и жителями ваших краев. Как ты его назвал? Король? Это его имя?

– Имя? Нет. Его звали… – Дарт сморщился, затем помотал головой. – Не помню имени, дьявол! Впрочем, неважно… Король – не имя, а звание, как старейший в Лиловых Долинах. Власть его безмерна и не всегда служит добру… – Он улыбнулся. – Теперь я мудрее и старше и не хочу быть королем.

– Ты носил это звание в снах, но оставался самим собой, и дар Элейхо, принадлежавший королю, не проникал в твой разум, – терпеливо повторила Нерис. – А то, что случилось с тобой теперь, совсем иное. Эта женщина в самом деле здесь, – палец ширы коснулся виска Дарта, – и стоило приоткрыть щель в стене, как ты ее вызвал. Сам!

–Я?

– Да, ты! Потому что ее смерть – самое тяжкое твое воспоминание!

– Я даже не помнил о ней… не помнил, клянусь богом! – пробормотал Дарт и перекрестился. – Ведь я потерял память!

– Ничего не теряется в этом мире, и Предвечный помнит все, – возразила Нерис. – Ты должен верить этому, Дважды Рожденный. Ведь я поверила, что ты явился с другого солнца на летающем корабле!

– Поверила, когда увидела Голема и убедилась, что я – не лжец и не сумасшедший…

– В тебе есть то и другое, как в каждом из нас, и этим мы отличаемся от бхо и от того создания, которое ты называешь Големом. – Она закрыла лицо руками и тихо промолвила: – Мне надо отдохнуть. Силы мои принадлежат страждущим рами… А ты иди, маргар, и не возвращайся без моего мешка!

Кивнув, Дарт быстрым шагом направился к скале. Когда он обогнул ее, башмаки погрузились в мягкий пепел, осевший под дождями, но не успевший еще слежаться и закаменеть. Тут, в самой середине перевала, была округлая выемка диаметром в тридцать-сорок шагов, окруженная обгорелыми пнями, а в центре ее, за невысоким барьером оплавленного камня, темнел пробитый дисперсором колодец. Стенки его тоже выглядели оплавленными, хотя дисперсионный луч не нагревал породу, а разрушал молекулярные связи, фактически преобразуя твердое и жидкое в плазму. Однако этот процесс деструкции являлся экзотермическим и шел с таким выделением тепла, что на периферии активной зоны горело все, что могло гореть, а то, что не горело, – плавилось.

Рядом с черной дырой застыл Голем. Дарт втянул ноздрями воздух, снова убедился, что ничем особенным не пахнет и никакие туманы у дыры не плавают, затем поманил ираза пальцем. – Ко мне, мон гар! Седло!

– Слушаюсь, хозяин.

За плечами Голема выдвинулось сиденье. Он приблизился, выдавливая в пепле плоские овальные следы, втянул в корпус мощные ноги, сделавшись вдвое ниже, подставил многопалую лапу. Привычным движением Дарт взлетел в седло, и тут же его подбросило вверх – да так, что лязгнули зубы; Голем выдвинул все четыре нижние конечности.

– Полегче, сударь! Я чуть не откусил язык!

– Прошу прощения, бвана, не рассчитал. Гравитация в данный момент на семь процентов ниже нормальной.

– Считай получше, – велел Дарт, – не то споткнешься и сбросишь меня в какую-нибудь яму. Местность пересеченная, так что давай-ка поосторожней… Едем вниз, к тем камням, где мы уже были, и к тем парням, которых пугали.

– Не споткнусь, капитан, и .не сброшу, – откликнулся Голем, и одна из его лап обхватила ноги Дарта. Он зарысил вниз по склону, вздымая пыль, плавно раскачиваясь, потом перешел в галоп и принялся декламировать гулким басом: – Холм с камнями на равнине, а вокруг несколько тысяч лысых парней, враждебно настроенных, но разумных: Убивать нельзя, надо отогнать… Двадцать импульсов небольшой мощности, целиться по всему периметру холма, перед их шеренгами… Все понятно, сагиб! Напугаем и отгоним!

– Ничего тебе не понятно, – сказал Дарт, наслаждаясь стремительной скачкой и глядя, как вырастает холм. – Сейчас не надо стрелять и отгонять, а что до испуга, так ты их безусловно напугаешь. Одним своим видом, мой мальчик.

– Но почему, мой принц? Кто же боится иразов!

– Во-первых, я не принц, а шевалье, а.во-вторых, народ здесь темный и не привыкший ценить красоту. На мой взгляд, ты прекрасен, – Дарт погладил плоскую голову под серебристым шлейфом антенны, – но им покажешься чудищем. Но ничего, друг мой! Утешься тем, что о вкусах не спорят.

– Благодарю, капитан. Польщен, что оценили мою внешность. – Сделав паузу, Голем спросил: – Прикажете изъять из памяти слово «принц»?

– Не прикажу. Может быть, я еще сделаюсь принцем.

– Могу поинтересоваться, когда и как, хозяин?

– Когда – не знаю, а как… Женюсь на принцес-се, мон петит, и стану принцем!

У подножия холма ираз сбавил скорость.