фонарем.

Йорик опустился на задние лапы, золотую коробочку положил на землю. Пустые глазницы с адскими огоньками уставились на милиционера.

– Какого рожна ты полез собаке в глотку? – вопросил череп. – Ты что, не мог сразу колбасу откусить, раз такой голодный?!

– Чурка ты костяной! – Миша в сердцах сплюнул. – Подавилась она. Сдохла бы, если б я не помог.

– Ой, глядите на него! Доктор Айболит выискался! А если б у собачки заворот кишок приключился, точно так же лечил бы? – Йорик хрюкнул, представив картинку.

– Все, назубоскалился? – прорычал милиционер. – Давай-ка лучше Боекомплектом займемся.

– Да не вопрос, – череп пододвинул молодому человеку добычу. В зыбком свете фонаря матово блеснула золотая крышка. – Держи, Акопян.

Дрожащими руками Миша поднял коробочку.

– Черт, ну и освещение. Никак не найду замок.

– Могу глазом посветить, – вызвался Йорик.

– Не надо. Нашел уже.

С громким щелчком откинулась крышка. Но не вспыхнул золотистый свет, не заиграла волшебная музыка.

– Зараза! – милиционер с размаху ударил кулаком в стену.

– Что случилось?

Миша опустился на корточки.

– Сам смотри.

– Обана! – обескуражено сказал череп, и для верности потрогал лапой содержимое коробочки. Сомнений не осталось. Вместо Боекомплекта Йорик приволок набитый дорогим куревом золотой портсигар с выгравированной на крышке дарственной надписью: «Любимой ученице от В.А. Чертопрыщенко, магистра».

– Умные люди тырят портсигары, – сказал Миша и поднялся. – Пошли обратно.

Утро застало их на дереве. Толстые ветви с пыльными листьями раскачивались под легким ветерком и глухо скрипели.

Далеко внизу, как на ладони, просматривался двор гостеприимной старушки. Аделаида, оказавшаяся при дневном освещении огромным пятнистым догом, лежала возле будки, с отвращением поглядывая на принесенную хозяйкой миску с похлебкой. Должно быть, ночное приключение оставило глубокую рану в ее тонкой собачьей душе.

У входа в дом больше не было раскладушек. Их место заняли оголенные по пояс Любины телохранители. Они выстроились в два ряда и принялись выполнять замысловатые упражнения на манер тех, что проделывают в пекинских парках китайские пенсионеры.

Люба наблюдала из окна, любуясь рельефными мускулами своих подопечных. Раз или два она щелкала зажигалкой, но о чем-то вспомнив, раздраженно гасила крохотное пламя.

Южное солнце уже давало о себе знать. Миша почувствовал, как голова превращается в медленно закипающий чайник, и спустился чуть пониже, под прикрытие густой лиственной шапки.

– Долго нам еще сидеть? – заныл Йорик. – Тут со скуки сдохнуть можно. Сколько еще сидеть, я тебя спрашиваю!

– Откуда я знаю, – огрызнулся милиционер. – Едва они тронутся с места, мы отправимся следом. А пока можем только сидеть и ждать.

– А если они такси вызовут, мы что, бегом побежим? – спросил череп ехидно.

– Черт, да откуда я знаю, что они возьмут?! – рассердился Миша. – Я вот сижу тут и жду.

– Это ты сидишь и ждешь, – проворчал Йорик, – а умный человек пошел бы на разведку. Или отправил бы лучшего друга, который, того и гляди, сдохнет от скуки.

Миша хмыкнул.

– Ну да, тебя отправь на разведку. Опять чего-нибудь отчебучишь.

– Да я тише воды, ниже травы, – заканючил череп. – Я пойду, а? Послушаю, чего говорят. Глядишь, узнаю что-нибудь полезное. А?

– Черт с тобой, иди, – милиционер махнул рукой. – Только осторожней, чтоб не засекли. И смотри там, будешь лямзить Боекомплект, по ошибке холодильник не притащи.

– Сам дурак! – бросил Йорик, скатываясь по дереву.

Череп подошел к делу по всем правилам военного искусства. Для начала нырнул в арык и весь перемазался в черной вонючей тине. Потом выдрал росший на берег пук травы и водрузил на макушку. Это сделало его похожим на поросшую дерном ходячую навозную кучу. В таком виде Йорик и отправился на разведку.

Первой неладное почуяла Аделаида. Она вытянулась в струнку, втягивая воздух распухшим кожаным носом. Ржавая цепь натянулась до предела. Аделаида глухо зарычала.

– Ты порычи у меня! – донесся из дома голос хозяйки.

Тем временем Йорик полз на брюхе через помидорные грядки. Земля, еще не просохшая после ночного полива, липла как разогретый пластилин, и скоро уже на самом Йорике можно было бы что-нибудь