– Что ж я сделаю, если поросенок убежал, – оправдывался Геремор.

– Никуда он не убежал. Я его в деревне у одной бабульки пристроил. А ты что, можешь обратно расколдовать? – в Мишином голосе прозвучала робкая надежда.

– Конечно, могу, – воскликнул Геремор. – Правда, могут быть небольшие осложнения, все-таки заклинание предназначалось Олло. Но попробовать надо.

– Долго расколдовывать-то? Время дорого. Один черт знает, чего этим похитителям в головы взбредет.

– Минута. Только заклинание прочесть. Главное, чтобы поросенок был тот самый.

Молодой человек вскочил на ноги.

– Тогда чего же мы ждем? Вперед. Наташу пора вызволять.

– Ну нет, – уперся Геремор. – В таком виде я с места не двинусь. Мы же на бродяг похожи. Приодеться надо.

Гиллигилл поднялся с бревна.

– И впрямь, пойду-ка, переоденусь, – сказал он. – А то с утра в исподнем шастаю.

Орк скрылся в избушке.

– А нам что делать? – сказал Миша. – Решайте скорей, а то я один пойду.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал Геремор, открывая золотую коробочку. – Такие наряды справим – закачаешься. Не то, что здешнее рванье.

Он окинул взглядом Мишу и Олло и начертал на крышке несколько символов.

– Пагаратта иннаинн кратт имр!

Над поляной сгустилось зеленое облачко. Внутри что-то зашуршало, зазвенело, защелкало – будто там пряталась целая швейная мастерская. Потом на траву тихо опустились три полотняных свертка.

– Примеряем! – бодро воскликнул Геремор. – Мишин – левый. Олло, твой – правый. Мой – посередине.

В свертках оказались снежно-белые кафтаны, расшитые серебром, такие же штаны и рубахи. И еще – по паре сапог из мягкой кожи.

Сапог Геремор не взял – его ботфорты, несмотря на все передряги, оставались в идеальном состоянии. Зато с удовольствием натянул все остальное. Серебряные ленточки весело позвякивали в белокурых волосах эльфа, когда он прохаживался по поляне, проверяя, удобны ли новые вещи. Геремор стал прежним красавцем-сердцеедом.

Неподалеку Олло тоже разглядывал обновки. Не то из-за особенностей хозяйской фигуры, не то из-за какого-то внутреннего дефекта кафтан сидел на Олло несколько кособоко, и топорщился, будто был набит сосновыми шишками. Но рыжего эльфа это ничуть не волновало, и он остался доволен новым приобретеньем.

И только Миша взирал на новое платье с видом фельдфебеля, которому предложили примерить клоунский парик.

– Чем недоволен? – спросил Геремор, заметив кислую физиономию молодого человека. – Матаренское сукно. Самый лучший крой. Я двадцать золотых выложил за это заклинанье.

– Видишь ли, – сказал Миша. – Как бы получше объяснить. Дело в том, что у нас кафтаны уж лет двести не носят. Вышли из моды, знаешь ли.

– Ах да, совсем забыл, – пробормотал Геремор. – Что ж, могу еще предложить тунику, робу со штанами, набедренную повязку…

– В твоем магазине и это есть?

– Конечно, – Геремор пожал плечами. – Что же прикажешь, в бане шубу одевать? Кстати, шуба тоже есть…

– Давай уж робу со штанами, – сказал молодой человек. – Только без этой вашей вышивки.

– Без вышивки ничего нет, – заявил эльф. – Крестьянского не держу.

Через минуту милиционер получил широченные белые шаровары и светло-голубую длинную рубаху без пуговиц, сплошь покрытую вышивкой. Едва взглянув на новые вещи, он решительно потребовал вернуть кафтан. Переодевшись, Миша стал похож на стрельца на службе у Снежной Королевы.

Вскоре появился Гиллигилл. Рядом с приятелями он выглядел лихим байкером, который невесть как очутился на светском рауте времен Ивана Грозного.

Когда с переодеванием было покончено, эльфы приторочили к ремням мечи, забросили за спины луки и колчаны, и вся компания отправилась в путь.

Появление бравой четверки в деревне Закобякино сопровождалось чередой фатальных событий.

Дачницы Мартынова и Фролова, проведшие десять лет в кровопролитнейшей и упоительнейшей войне из-за пограничной межи шириной полшага, впервые за эти годы не обменялись традиционными колкостями. Изощреннейшие «шпильки», на выдумывание которых ушла вся рабочая неделя, так и не были произнесены.

Баба Маша, только что отрубившая голову драчливому петуху, застыла с окровавленным топором в руках, не замечая, как обезглавленную тушку стаскивает с чурбака бесстыжая лапа соседского кота.

Тракторист Иванов не дошел нескольких метров до магазина, в котором собирался затариться водкой. Постояв, с четверть минуты перед дверьми, он вдруг направился в противоположную сторону. Следом