нас в доме (хотя теперь пореже, с тех пор как Дорис заболела) и всегда приносил йогуртовый пирог с лаймом.

Но сейчас вид у него был не особенно праздничный, и никаких гостинцев он не принес. Он был злой и измотанный и сказал только:

— Поговорить надо.

— О чем? — спросил Гарри, держа дверь нараспашку.

Гус рявкнул:

— Отто Вальдес на свободе!

Гарри уставился на друга:

— Как он умудрился выйти?

— А, все его адвокат, — объяснил Гус. — Твердит про превышение полномочий.

Гарри кивнул:

— Ты его знатно потрепал, Гус.

— Он детей насиловал! — возмутился Гус. — Что мне, с ним целоваться?

— Ладно, — произнес Гарри, закрыл дверь и запер на замок. — О чем ты хочешь говорить?

— Он теперь за мной охотится. Телефон звонит — и молчат, лишь дышат в трубку. Но я знаю, он это! И мне под дверь записку сунули…

— Что лейтенант сказал?

Гус покачал головой:

— Я сам хочу все сделать. Частным порядком. Хочу, чтобы ты помог.

Такие удивительные совпадения бывают только в настоящей жизни: кино закончилось взрывом хохота с экрана буквально в тот самый момент, когда Гус договорил свои слова. Дебора тоже рассмеялась и наконец повернулась взглянуть, кто пришел.

— Привет, дядя Гус! — сказала она.

— Здорово, Дебби! — отозвался он. — Хорошеешь с каждым днем.

Дебс насупилась. Моя сестра уже тогда стеснялась собственной красоты.

— Спасибо, — буркнула она.

— Идем на кухню. — Гарри взял Гуса за локоть и повлек прочь.

Я отлично понимал, что отец тащит гостя на кухню для того, чтобы мы с Деборой не услышали, о чем они будут говорить, и, вполне естественно, от любопытства мне еще сильнее захотелось их подслушать. В общем, поскольку Гарри не сказал мне явно: «Сиди тут и не подслушивай!»… Да и вообще, какое же это подслушивание?!

Короче, я как бы ненароком встал с дивана и пошел по коридору в сторону ванной. Потом остановился, оглянулся — очередная передача уже целиком поглотила Дебору, так что я скользнул в затененный уголок коридора и стал слушать.

— …в суде решат, — говорил Гарри.

— Уже дорешались! — выкрикнул Гус. Я в жизни не слышал, чтобы он так сердился. — Ты чего, Гарри, сам не знаешь, что ли?

— Нельзя творить самосуд, Гус.

— А может, и зря, черт побери!

Повисла пауза. Хлопнула дверца холодильника, со щелчком открыли банку пива.

— Слушай, Гарри, — наконец промолвил Гус. — Мы давно с тобой копы…

— Уж скоро двадцать лет.

— Неужели ты никогда не задумывался, что система попросту не работает? Что самые большие сволочи ухитряются избежать тюрьмы и снова выходят на улицы? А?

— Это не значит, что у нас есть право…

— А у кого тогда есть право, Гарри?! У кого, если не у нас?

Опять долгая пауза. Наконец Гарри заговорил — очень тихо, мне пришлось напряженно вслушиваться, чтобы разобрать слова.

— Ты не был во Вьетнаме. А я там понял, что некоторые убивают хладнокровно, а остальные так не могут. Большинство не могут… Это плохо.

— В смысле, ты со мной согласен, но сам не сможешь? Гарри, уж кто-кто, а Отто Вальдес полностью заслуживает…

— Ты что делаешь? — раздалось у меня над ухом шипение Деборы.

Я отпрыгнул так резко, что стукнулся лбом о стенку.

— Ничего.

— Хорошенькое место выбрал, чтобы ничего не делать, — заметила сестрица.

И поскольку отступать она не собиралась, я понял: пора назад, в наш мирок телезомби. Я успел услышать вполне достаточно, чтобы догадаться, о чем речь, и был прямо-таки очарован. Милый, замечательный дядюшка Гус хотел кого-то убить, к тому же с помощью Гарри. В голове у меня все смешалось от возбуждения, я лихорадочно искал способ убедить их взять меня с собой — помочь или хоть просто посмотреть. Что в этом плохого? Практически гражданский долг!

Но Гарри отказался помогать Гусу, и вскоре Гус ушел. Гарри вернулся к телевизору, ко мне и Дебс, и следующие полчаса пытался изобразить на лице радость.

Два дня спустя обнаружили тело дяди Гуса. Сначала его явно пытали, а потом изувечили и обезглавили.

Еще через три дня после этого Гарри обнаружил мое маленькое мемориальное кладбище домашних животных под кустами в нашем дворе. В следующие пару недель я то и дело ловил на себе его взгляд.

А через три недели после того, как дядя Гус встретил свою преждевременную кончину, мы с Гарри отправились в пеший поход, и несколькими простыми предложениями, начинающимися со слов: «Сынок, ты не такой, как все», Гарри изменил мою жизнь навсегда.

Его план. Его задумка для Декстера. Его превосходно разработанная, здравая и разумная «дорожная карта», с помощью которой я могу чудесным образом навсегда стать собой.

А теперь я оступился на Пути, сделал незначительный, но опасный крюк в сторону. И буквально видел, как отец качает головой и смотрит на меня ледяными голубыми глазами.

«Придется нам упечь тебя за решетку», — сказал бы мне теперь Гарри.

Чатски всхрапнул как-то особенно громко, и я очнулся. Храп был настолько оглушительный, что даже медсестра просунула в палату голову и, осмотрев гудящие механизмы, с подозрением на нас покосилась, как будто мы нарочно издавали непотребные звуки, чтобы создать помехи приборам.

Дебора чуть дернула ногой, едва заметно, словно в доказательство того, что все еще жива, и я вытащил себя из глубин памяти. Кто-то где-то был по-настоящему виновен в том, что вонзил нож в мою сестру. Остальное не важно. Кто-то же это сделал? Недоработочка с моей стороны; придется найти и аккуратно обстричь неопрятный, выбивающийся кончик.

Затем постучалась еще одна мыслишка. Я попытался отогнать ее, но мысль то и дело возвращалась, виляла хвостом и настойчиво ластилась. А когда я все же ее приласкал, показалась вполне разумной.

Я закрыл глаза и попытался вновь проиграть всю сцену нападения. Дверь распахивается… и больше уже не закрывается. Вот Дебора показывает свой значок, падает… Дверь по-прежнему открыта; я тем временем подбегаю к сестре… Выходит, внутри спокойно мог стоять кто-то еще и наблюдать. То есть где-то в городе есть еще какой-то человек, который запомнил, как я выгляжу. Второй, как и предположил детектив Коултер. Немного обидно признавать, что этот слюнявый идиот способен на здравую догадку; впрочем, Исаак Ньютон не отверг гравитацию лишь потому, что яблоко лишено интеллекта.

К счастью для моего самоуважения, я был на шаг впереди Коултера, поскольку мне, пожалуй, уже известно, как зовут этого гипотетического второго. Мы собирались расспросить некоего Брэндона Вайсса по поводу его угроз в адрес управления по туризму, но почему-то напоролись на Дончевича. Они могли жить