Боги один за другим покидали зрительские места, отправляясь в свои чертоги, исчезли колесницы обоих противников; вслепую, не разбирая дороги, побрел прочь совершенно потерянный Грозный; за господином-победителем спешил его возница, больше всего на свете боясь в одиночестве остаться здесь, вне жизни и смерти.

Рама молча кивнул в ответ на немой вопрос Ублюдка, разрешая удалиться и ему… После чего приблизился к тому месту, где мгновением раньше стояла колесница его удачливого ученика, наклонился и подобрал блеснувшую на льду золотую сережку.

Раковинка с жемчужиной внутри.

Аскет хорошо знал, кому она принадлежала.

Вот, значит, как…

В последний раз окинув взглядом простор Предвечных вод, аскет повернулся и двинулся обратно – туда, где начиналась укрытая белым покрывалом земная твердь.

В начало Безначалья.

Он шел между телами людей и животных, запорошенными снегом, меж трупами себя и своего сегодняшнего победителя, оставляя за собой узкую цепочку следов – одинокий темный ворон на поле брани, замершем навсегда под белоснежным саваном.

Левее, в отдалении, двигались отшельники из шальвапурской обители. Они не приближались, понимая, что сейчас последнее дело – беспокоить побежденного аскета.

И, тем не менее, одна из фигур все же кинулась ему наперерез.

Парашураму догнала царевна Амба. Девушка выглядела зыбкой, светясь отраженным светом – словно это была не сама царевна, а ее тень. Впрочем, так оно и было.

В глазах тени стояли злые слезы.

– Почему ты… почему ты не убил его? Почему сдался?!

– Потому что мой ученик победил меня, – холодно ответил Рама, глядя мимо царевны.

– А ты подумал обо мне?! – с отчаяньем выкрикнула тень в лицо аскету. – Что мне теперь делать?!

Аскет невольно поморщился.

– Не кричи. Я не глухой. А что тебе делать – не знаю. Иди, куда хочешь и делай, что хочешь – я больше ничем не могу тебе помочь.

Царевна открыла было рот для упрека или проклятия, но ее будто потащило прочь от Рамы на аркане; и призрачная дева заскользила обратно к брахманам-свидетелям, так и не успев выплеснуть на Раму свои упреки – старый Хотравахана оказался, как всегда, предусмотрителен.

Рама пошел дальше.

Через некоторое время на его пути возникла богиня Ганга. Она молчала – но взгляд ее был красноречивее всяких слов.

Богиня низко, до земли, поклонилась смертному – и тихо удалилась.

'Ну, кто еще?' – горько усмехнулся сын Пламенного Джамада, оглядываясь по сторонам.

К нему, широким уверенным шагом, приближался Синешеий Шива. Рук у Разрушителя имелось на этот раз всего две, ипостась вообще не поддавалась определению, но третий глаз был слегка приоткрыт, оценивающе щурясь.

И вновь замычал бык с лезвия Топора-Подарка, приветствуя Владыку.

– Зря ты не дал мальчишке умереть. Он ведь за этим шел, – без обиняков заявил Шива, подходя.

– Знаю, – угрюмо кивнул Рама-с-Топором.

– Спас, значит, ученичка, – без особого одобрения протянул Разрушитель. – Пожалел. Напрасно, друг мой Рама, напрасно! Я ведь предупреждал тебя – не тот это человек! В лицо смотрит, а камень за пазухой