остановился. Георгий X вздрогнул.
- Царь пожелал меня видеть?
- Да, князь... Эристави всегда отличались верностью трону.
- Десять столетий царствуют Багратиды, да продлит бог до конца мира твой род, а Эристави неизменно с мечом в руках защищали и будут защищать престол законного царя.
- Дружбой Эристави я особенно дорожу, только вам могу спокойно доверить тайное дело... Да, да, из Русии в Кахети, под начальством князя Татищева, прибыло посольство, а царь Александр в Исфахане, Татищев его приезда ждет. Царь Александр посольство к русийскому царю послал, хитрый монах Кирилл клялся царю Годунову званием христианского монаха и святым установлением великого поста, что царь Александр только о покровительстве Русии думает, клялся, а царь Александр поехал к шаху Аббасу тоже клясться, после этого меня упрекают в вероломстве...
- Новость, царь, есть! Хитрый монах Кирилл, недаром божился, помощь русийский царь Кахети дал, небольшое войско, но все с огненным боем. Теперь полководец Бутурлин стрельцов с кахетинскими дружинами на шамхала повел, многих побили, многих в плен взяли, добычу большую - коней, скот, зерно; новый город Тарки в горах построили. Союз с царем Годуновым может большие выгоды дать.
Царь хитро прищурился:
- Э, Шалва, никогда не знаешь, какая дорога ближе к самому себе! Да, да. Ко мне тоже русийский посол из Кахети тайно Тютчева с людьми прислал. Царь Годунов в союз Картли зовет и мне помощь предлагает... Далеко очень русийский царь сидит, сто восемьдесят солнц взойдет, пока к нам помощь доберется, а шаху Аббасу совсем близко. В тайне держать надо... Да, да, раньше узнаем, какую помощь Годунов предлагает, потом о союзе думать будем... Вот грамоту тебе поручаю, передай Тютчеву... Отец Феодосий с грузинского на греческий перевел, а Тютчев с греческого на русийский. Еще раз проверь.
Эристави взял свиток и с любопытством стал разглядывать незнакомые знаки переведенной грамоты.
'Милостью божьей от начала царского родства я, Юрий, царь, Симонов сын, пишу к Вам, великого государя и великого князя Бориса Федоровича всея Руси и сыне его, великого государя царевича Федора Борисовича всей Руси, всея северные страны государей, послом, господину Михайлу и Ондрею радоватися о господе. Прислали естя ко мне с толмачом с Никитою грамоту, и мы грамоту Вашу приняли, а что в ней писано, то вы разумели подлинно. И такому делу недостойны были есмя и не может ответу дать. А коли у Вас было такое великое и пречудное дело, - и преж сего где естя были или после. А ныне ведомо Вам буди, что есть у нас войны и замешанья многое и нужи, и мы пошли к Самхце* воеват агарян. И нам ныне недовол, что Вам прийти сюда до лета. А аже бог даст и счастьем великого царя пришед оттуда, пришлем человека и Вас призовем, и что нам известит бог - тогда посмотрим лутчее. А без нашего человека Вам не ездить.
___________________
* Самцхе-Саатабаго.
Писана лета 7113 мая месяца.
Царь Юрий Карталинский и всея Иверии'.
Георгий X задумчиво прошелся по малиновым разводам ковра и нерешительно остановился перед Эристави.
- Все надо предвидеть... В случае опасности перевези царицу, Луарсаба и Тинатин в Цхиретский замок. Тебя учить не приходится... Сделай это в тайне даже от многих придворных... Потом в подземелье сидит старый удав, Орбелиани, правая рука Баграта. Он ездил в Кахети, тайные переговоры с князем Георгием Кахетинским вел, вместе в сторону Стамбула гнули. Дадиани Мегрельский об этом мне шепнул, теперь гиена в подземелье аллаху молится, но, несмотря на испытания огнем, изменник молчит о светлейшем Баграте... В тайном коридоре прикованы к стене Цулукидзе, Авалишвили... Список у Херхеулидзе, Баака я верю, как себе...
Так вот, князь, в случае опасности для Тбилиси или... ты понимаешь? Заговорщики должны умереть... Не стоит пачкать руки собачьей кровью, но... о них можно забыть...
Неожиданно царь круто повернулся к двери и быстро распахнул ее. В комнату, теряя равновесие, влетел Киазо. Стоя на коленях, телохранитель приниженно залепетал:
- Великий царь, начальник замка приказал доложить, князья все в сборе, я, твой раб, слышал голос и не посмел войти...
- Ты заставляешь князей долго ждать, видно, твои любопытные уши привязаны крепче языка... Эй, кто там!
В комнату вбежала стража.
- Раб осмелился подслушивать, бросить его в яму, пусть палач вырвет собачий язык.
Киазо отскочил. Глаза забегали, как загнанные звери. Киазо тщетно старался выговорить слово. И вдруг ужас охватил все его существо. Ему показалось, что на подоконнике лежит не луч солнца, а огромный окровавленный язык. Он упал, пальцы судорожно цеплялись за ковер, белая муть заволакивала глаза.
Не обращая внимания на валявшегося в ногах Киазо, Георгий X продолжал:
- Так вот, князь, хотел спросить тебя...
Помертвевшего Киазо насильно выволокли, дверь бесшумно закрылась.
- Ты друг Мирвана, скажи, думает ли он о княжне Астан?
- Мой царь, Мирван говорит, скорее орел женится на крысе, чем Мухран-батони на верблюде.
Георгий обрадованно расхохотался.
- Вот, вот, верблюд... ха... ха... верблюд... а я не... ха... ха... верблюд. Пойдем, князь, понимаешь, весь день вспоминал... ха... ха... верблюд...
ГЛАВА ПЯТАЯ
По висячему мосту, сдерживая испуганного непривычной толкотней коня, пробирался Георгий Саакадзе; за ним, изредка поругивая проходящих, флегматично двигался на своем иноходце Папуна. Чем ближе друзья подъезжали к Метехскому замку, тем плотнее становилась толпа задорных оруженосцев, рослых дружинников, амкаров, протискивающихся с перекинутыми через плечо хурджини. В самой гуще Папуна заботливо остановил коня, поощрительно насвистывая. Желтая горячая струя обдала толстого амкара Бежана.
- Ты хороший человек или петух, как держишь коня? - возмущенно крикнул Бежан.
- А ты думал, для такого случая коню комнату в Метехи приготовили, добродушно огрызнулся Папуна.
Бежан пригрозил пожаловаться своему племяннику Сандро, любимому оруженосцу князя Амилахвари, но друзья, предъявив страже лощеную бумагу с подписью Баака Херхеулидзе, уже въехали в боковые, обложенные серым камнем ворота Метехского замка.
Главный двор Метехского замка вымощен плитами. Тяжело лежат квадраты серого камня. Кованые ворота крепко сидят в зубчатых стенах. В узких оконцах башен блестят пики метехской стражи. Глубокий балкон, обвитый пышным плющом, скрывает резную дверь. Отражения желто-синих венецианских стекол играют на плитах пестрыми бабочками.
В глубине двора княжеские конюхи в ярких чохах прогуливают взмыленных коней.
- Неспокоен твой жеребец, смотри, ухо откусит, - рассмеялся молодой конюх.
Старик, державший под уздцы серого в яблоках коня, угрюмо ответил:
- Каков всадник, такое и жеребец. Кому дает покой князь Качибадзе?
- Почему, старик, сердитый такой?
- Князь азнаурством не пожаловал?
- Может, жеребец в грязь сбросил?
- Или откусил что-нибудь?
На раскатистый хохот подбежали телохранители, чубукчи, нукери и с любопытством заглядывали через плечи впереди стоящих.
- Ишачьи ваши шутки, - внезапно вспылил старик, - на праздник едете? Тебе, Ласо, хорошо, - набросился он на молодого конюха, - у князя подносы облизываешь, а в Дараке был? Много зерна видел? Народ обнищал, на войне гибнет, дети солому едят, от работы женщины сохнут...
- Не мы воюем, - раздались голоса, - магометане-собаки покоя не дают.
- Неплохое дело война, - бесшабашно тряхнул головой нарядно одетый оруженосец, - в прошлую войну многих пленных взяли, много караванов отбили.
- Караваны князья поделили, - перебил старик, - а тебе навоз достался.
- Молчи, старик! - прикрикнул подошедший Арчил, старший смотритель царских конюшен, родственник Папуна, - за плохой язык хорошую голову потерять можно.
