– Врача… Меня отравили…

Затем из горла, носа и ушей у него хлынули потоки крови, служанка дико закричала. А император Африканского континента, бессменный лидер Славной Революции, самонареченный маршал и великий вождь, как подкошенный, повалился на стол. Его голова ударилась о пиалу, которая раскололась на две части. Тело Ганнибала Аль Бадраффи дернулось и застыло.

Все в оцепенении следили за произошедшим, ведь агония заняла вряд ли больше минуты. Даша посмотрела на генерала Саида – на его устах играла странная ухмылка. А затем перевела взгляд на Рамаля и Айну и заметила, как те переглянулись, словно… Словно знали, что это должно было произойти, словно были готовы к такому трагическому финалу.

А затем в Белую столовую вошел один из охранников, остолбенело уставился на бездвижное тело великого вождя и, крича что-то в рацию, бросился к Аль Бадраффи.

Метнулась к нему и Даша. Вдвоем с охранником они перевернули тело. Ганнибал не дышал, глаза остекленело смотрели в потолок. Осколки пиалы впились ему в лоб и щеку. Даша поднесла руку, чтобы вытащить осколки, ведь ее мысль, несмотря на все, была о том, что Ганнибалу больно.

– Ничего не трогать! – раздался громкий властный голос. Перед ней возник генерал Саид. Оттолкнув Дашу, он заявил:

– Контроль за безопасностью во дворце – моя прерогатива! Никому не покидать это помещение!

Рамаль же, побагровев, заорал – что именно, Даша не могла понять, так как он орал по-арабски, однако, судя по всему, он оспаривал прерогативу генерала Саида отдавать приказания.

В Белую столовую ввалились не менее дюжины ошарашенных охранников, а вслед за ними невысокий человечек с седой бородой. Даша вспомнила, что видела его раньше – это был один из лейб-медиков Аль Бадраффи. Последним же вошел один из «хранителей традиций», то есть придворных шаманов.

Первым над Аль Бадраффи склонился лейб-медик. Он обследовал великого вождя, а затем развел руками – и Даша поняла, что это означает. Это понял каждый, кто находился в помещении. Земной путь Ганнибала Аль Бадраффи завершился.

Однако лейб-медик уступил место хранителю традиций, и тот, гремя многочисленными, висящими на его груди амулетами, склонился над Ганнибалом. Он несколько минут, в течение которых все хранили молчание, делал над головой и грудной клеткой великого вождя странные пассы, а потом, закатив глаза, стал притоптывать и исторгать из себя ужасные, воющие звуки.

Даша чувствовала себя ужасно, на ее глазах умер Ганнибал – ее отец! И пусть она познакомилась с ним всего несколько дней назад, пусть он был жестоким и подлым человеком, пусть даже он имел отношение к смерти ее матери – она не желала ему столь ужасного конца.

Вдруг хранитель традиций замолк, встряхнулся и, подняв к потолку палец, произнес короткую фразу. Видимо, это был окончательный вердикт, намного важнее слов врача. Потому что сразу же после этих слов большая часть телохранителей упала на колени, простирая руки к телу Аль Бадраффи, и стала рыдать.

Даше было странно наблюдать за истерикой взрослых, бородатых субъектов. Она обернулась и заметила, что ни Рамаля, ни Айны в Белой столовой уже нет. Девушка взглянула на тело Ганнибала и молча вышла в коридор.

Весть о смерти повелителя, причем такой таинственной и скоропостижной, и в особенности о его последних словах, разнеслась по дворцу с молниеносной скоростью. Едва Даша оказалась в апартаментах Далила, как тот с криком бросился к ней и, обнимая девушку, заревел. Одна из служанок уже сообщила ему, что его отец умер.

Она, как могла, успокоила Далила, хотя сама находилась под впечатлением увиденного. Нет, это не был сердечный приступ. И не инсульт. И вообще не какое-либо заболевание. Ганнибал в последние мгновения своей жизни верно сказал – его убили! Отравили!

Даша вспомнила, что за насколько минут до того, как его поразили странные приступы кашля, предвестники смертельного исхода, одна из служанок подала Аль Бадраффи пиалу с каким-то ароматным напитком.

А потом она вспомнила странную, гаденькую ухмылку генерала Саида и многозначительный взгляд, которым обменялись Рамаль и Айна. Неужто… Неужто кто-то из них причастен к смерти Ганнибала?

Девушка не могла отойти от Далила, потому что мальчик рыдал и рыдал. И бросить его в таком состоянии было воистину бесчеловечно. Но примерно через полчаса, наплакавшись всласть, он заснул, прильнув к Даше.

Она погладила его по голове и, подозвав перепуганную старую няньку, приказала ей не спускать глаз с Далила. Старуха по-английски не говорила, зато понимала чуть-чуть по-французски. Закивав головой, она поклонилась Даше и накрыла спящего Далила одеяльцем.

Даша же отправилась обратно в Белую столовую, но попасть туда не смогла – ее не пропускали охранники, дежурившие на входе. Вежливо, но категорично они дали ей понять, что подчиняются приказам. Кто отдал им такой приказ, они тоже не имели права сообщать.

Девушка отошла в сторону и следила за паникой, царившей во дворце. Туда-сюда пробегали служанки и слуги, ходили охранники с автоматами, кто-то громко рыдал, говорил по мобильному, ругался.

Взгляд Даши упал на одну из служанок, и она вспомнила, что именно хотела сделать. Обогнув по коридору Белую столовую, она спустилась вниз, на этаж, где располагалась кухня.

Повара и служанки, вытирая красные глаза и хлюпая носами, бродили по огромному, обставленному по последнему слову техники помещению. Завидев Дашу, они все тотчас бросились к ней с воем.

Даше же требовалась та самая служанка, которая принесла Аль Бадраффи пиалу с чаем. Она подозвала к себе шеф-повара, пожилого пузатого господина, и строгим тоном потребовала ей назвать имя той, которая обслуживала великого вождя.

Тот, побледнев, бросил взгляд на своего заместителя, а тот в ужасе посмотрел на полную женщину в платке. Та, всплеснув руками, затараторила что-то по-арабски. Шеф-повар перевел – обслуживала Аль Бадраффи Зулия, работавшая во дворце уже давно, больше десяти лет. И шеф-повар уверял, что готов на Коране поклясться – Зулия ничего не могла подмешать в питье полковника.

Даша пожелала увидеть Зулию, и шеф-повар зычно назвал ее имя. Служанки, находившиеся на кухне, переглянулись. Зулии среди них не было. Тогда одна, пожилая, что-то произнесла, и шеф-повар перевел – та видела Зулию около часа назад, когда она в слезах прибежала из Белой столовой, а потом кинулась в одну из кладовок.

И женщина, выйдя в коридор, подвела их к двери, за которой скрылась Зулия. Шеф-повар толкнул дверь, и Даша увидела небольшое помещение, заставленное полками, на которых лежали чистые белоснежные скатерти и фартуки.

Шеф-повар развел руками – мол, Зулии и здесь нет. Но Даша заметила выглядывавшую из-за полки черную туфлю. Она зашла туда – и обомлела. Та самая служанка, что подала Ганнибалу пиалу со смертоносным напитком, висела на простыне, привязанной к металлическому каркасу полок. Лицо у Зулии распухло, язык вывалился изо рта.

Служанки завизжали и бросились прочь, шеф-повар задрожал. Внимание Даши привлек белый конверт, лежавший около тела Зулии. Она подняла его и обнаружила в нем короткую записку, правда, текст был исключительно на арабском. А под туфлю Зулии закатился карандаш.

Даша машинально подняла его и вдруг заметила несоответствие – предсмертное письмо было написано чернилами, а рядом с Зулией валялся карандаш. Как же так? И тут до девушки дошло – никакое это не самоубийство, а убийство! Тот, кто руками Зулии совершил преступление, позаботился о том, чтобы эта опасная свидетельница навсегда замолкла. Ибо она наверняка могла сказать, кто подсыпал или подлил что-то в чай!

Раздался топот, и в кладовку ворвались военные. Они расступились перед Рамалем. Сын диктатора, завидев мертвую служанку, не выказал никакого удивления, как будто ожидал увидеть это. Он с силой вырвал у Даши предсмертное письмо, а потом в грубом тоне велел ей убираться к себе в комнату. Он отдал приказ, и два военных отконвоировали Дашу в ее спальню.

Даша была совершенно одна – пускать к ней кого-либо, даже служанок, было категорически запрещено. Несмотря на поздний час, девушка не могла заснуть, потому что в коридоре слышались громкие голоса, вопли, ругательства.

Задремала она под утро, когда серый кисель рассвета вливался в окна. И вдруг Даша услышала грубый