точно знал: ему грозит опасность.

В тот день он завершал установку новой системы сигнализации в особняке известного банкира. Тот вместе с женой коллекционировал редкие гравюры, картины экспрессионистов, монеты и марки, подвал его виллы представлял собой пещеру Али-Бабы. Карл Новак лично консультировал выгодного клиента. На особняк несколько раз совершали нападение, и банкир, напуганный этим, решил обратиться к Карлу Новаку, рекомендованному ему друзьями. Он не подозревал, что Новак сам организовывал налеты на его виллу, чтобы нагнать на банкира страха и склонить его к мысли затеять дорогостоящую модернизацию охранной системы. Карл Новак располагал теперь планами подземного хранилища и всей сигнализации.

Он давно подумывал о том, что настанет момент, когда ему придется уйти на покой и воплотить мечту о размеренной богатой жизни где-то на побережье теплого моря. У него имелось несколько тайных счетов, а в сейфе хранились три паспорта. Он в любой момент мог скрыться из Европы в неизвестном направлении, и Новак чувствовал, что необходимость бегства может наступить весьма скоро.

Банкир оказался в восторге от новой системы охраны. Новак убедил его, что супруги могут спокойно отправляться в долгую поездку: вилла сделалась неприступной крепостью. Только один человек, кроме самого хозяина, имел доступ к подвалу с сокровищами – Карл Новак.

Под вечер, после напряженного трудового дня, Новак прибыл в офис своей охранной фирмы, располагавшейся в старинном особняке во втором округе Вены.

Помощник доложил ему:

– Шеф, вас желают видеть представители из Интерпола.

– Что им нужно? – мрачно спросил Новак. – Желают получить консультацию?

Он велел проводить незваных гостей к себе в кабинет. Агентов Интерпола было двое: австриец Рудольф Айзингер, худой темноволосый мужчина лет сорока, и итальянец Джузеппе Ларуччо, низенький и полный, с огромной жемчужной булавкой в черном галстуке.

– Чем могу служить, господа? – произнес Новак, поглядывая на часы. Он намеренно давал понять легавым, что не собирается тратить на них много времени.

– Герр Новак, – произнес Рудольф Айзингер, – вы наверняка слышали о волне арестов, прокатившихся по всему миру.

– Что за аресты? – спросил с улыбкой Новак, чувствуя, что в груди у него защемило. Но агенты Интерпола не должны заметить это!

– Арестованы люди, имеющие отношение к ограблению историко-искусствоведческого музея в Эльпараисо и похищению драгоценностей Гримбургов, – заявил Ларуччо.

– Не понимаю, при чем здесь я, – холодно проронил Новак. – Насколько мне известно, преступление давно раскрыто, а виновные получили по заслугам.

– Вы так считаете? – осведомился агент Айзингер. – Ведь вы в то время были начальником дворцовой охраны Гримбургов, не правда ли?

– И что из того? – пожал плечами Новак.

– А в момент ограбления вы находились в Эльпараисо, – добавил Ларуччо.

– На что вы намекаете? – спросил Карл Новак. – Преступница с какой-то длинной русской фамилией была признана виновной и приговорена к пожизненному заключению. Если это все, о чем вы хотели побеседовать со мной, то я больше вас не задерживаю. У меня очень много работы!

Агенты переглянулись, и Ларуччо, поправив жемчужную булавку, произнес:

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов по поводу ограбления.

– Мне ничего не известно! – взорвался Новак.

– Эстелла фон Лаутербах дает показания в тюрьме Нового Орлеана, – пояснил Айзингер, – и показания ее весьма интересные. В них всплывает и ваша фамилия, герр Новак.

Неужели Эстелла проболталась? Они же обещали держаться заодно и даже в случае ареста одного из них отрицать причастность к ограблению и валить все на Софью. Карлу казалось, что опасность давно миновала. Или он ошибался?

– Если вы хотите предъявить мне обвинение, то делайте это, – отчеканил Новак.

Он так и знал: Интерпол что-то подозревает, но у них нет улик. Ведь в противном случае его бы арестовали! А если до ареста еще не дошло, значит, ему пока нечего бояться. Или...

– Герр Новак, не будем ходить вокруг да около, – снова заговорил итальянец. – Нам известно, что ограбление в Эльпараисо было совершено вами! Вы осуществили налет на музей, убили шестерых человек, в том числе директора, и похитили драгоценности стоимостью во многие миллионы.

– Это все, что вы можете сказать мне, господа? – усмехнулся Новак. – Такой сказке не поверит ни один суд в мире! Зачем вы пришли ко мне?

– Чтобы предупредить вас, Новак, – отозвался Айзингер. – Пока что вы чувствуете себя всемогущим и находитесь на свободе, но в течение ближайших дней все изменится, клянусь вам! Эстелла фон Лаутербах уже рассказывает ФБР всю правду, поведает британской полиции о своей причастности к ограблению и некий Майкл Барроуз, звавшийся тогда доктором Себастьяном Хоупом. И даже Луизу-Аврору Гримбург не спасло ее имя и родство с великим князем Клодом-Ноэлем – она, как вам известно, задержана нашими шведскими коллегами. Еще два-три дня, и они поймут, что в их же интересах рассказать и о вас, Новак. Не сомневаюсь, что они сдадут вас с потрохами. Вы у нас на крючке, Новак! Убийство охранников и директора музея на вашей совести. Ваши соучастники отделаются долгими тюремными сроками, но все же выйдут на свободу, а вы, Новак, никогда больше не покинете тюрьмы. Вы получите пожизненное!

Карл Новак, поднявшись, заявил:

– Я не намерен более выслушивать эти бредни! Если я виновен, то арестовывайте меня. Если нет, убирайтесь прочь!

– Мы еще вернемся, Новак, – заметил Рудольф Айзингер, а Джузеппе Ларуччо добавил: – Только в следующий раз у нас будет ордер на ваш арест. Я же вижу, что вы испугались. Еще бы, за вами водятся грешки, и ограбление музея в Коста-Бьянке – только вершина айсберга. Мы прижмем вас к стенке.

– Вернее, поймаем, как крысу! – хохотнул Рудольф Айзингер. – И вы никуда не денетесь!

Агенты вышли из кабинета. «Как крысу, как крысу...» – билось в голове у Карла Новака. Ему вспомнилась всепоглощающая темнота, гадкий писк и стук коготков по полу. Нет, он не даст им себя арестовать! Агенты неспроста заявились к нему и выложили карты на стол: они уверены в своей скорой победе и желают спровоцировать его. Однако они правы: в руках полиции три человека, которые прекрасно знают о его участии в ограблении эльпараисского музея, – Эстелла, Себастьян и Луиза-Аврора. Их обрабатывают по полной программе, склоняя к сотрудничеству и наверняка обещая скостить сроки. Стоит одному из них не выдержать, польститься на посулы, впасть в истерику – и его, Карла Новака, накроют! Он, как крыса, попадется в ловушку! Эстелла – изнеженная надменная нахалка, которая в тюрьме быстро сломается; Себастьян – бездельник и сибарит, стоит его сунуть в камеру к уголовникам, как он во всем сознается; Луиза-Аврора, привыкшая к роскоши, отдаст полжизни за то, чтобы выйти из тюрьмы, даже если ей придется ради этого подписать признание в причастности к ограблению музея. Карл Новак понимал: у него в запасе несколько дней, не больше, затем арестуют и его. Сообщники отделаются несколькими годами тюрьмы, а ему придется отдуваться по полной программе.

Мозг Новака работал четко и быстро, как компьютер. Агенты Интерпола не шутят – они приложат все силы, чтобы отобрать у него с таким трудом заработанные деньги. И что тогда? В тюрьму он отправляться не намерен, значит, остается один-единственный выход: исчезнуть еще до того, как по его душу придут легавые. Документы у него имеются. Он отдаст приказание перевести наличность за пределы Европы, например, на Каймановы острова. Но если Интерпол немедленно узнает об этом, значит...

– Зайди ко мне! – приказал Карл, сняв трубку телефона.

Появился его помощник.

– Проблемы, шеф? – спросил он понимающе.

– Агенты Интерпола отнюдь не с днем рождения пришли меня поздравить, – кивнул Новак. – Нам грозит бесславный конец.

– Но ведь у нас заготовлены пути к отступлению, – напомнил помощник.

– Времени очень мало, гроза может разразиться в ближайшие дни, – пояснил Карл. – План виллы банкира при тебе?

– Все в компьютере, шеф, – ответил помощник.