действительно играл Гамлета, а Маша была покорена окончательно.

– Когда мы вернулись из Рязани, Женя мне заливает: мол, командировка, за рубеж, может, тебе привезти чего? Вернусь, позвоню. Меня это «привезти чего» особенно из себя вывело. Он за десять лет мне ромашку не подарил, я не шмоточница, но женщина обыкновенная. Я его за плечи обняла и из кармана, – она показала на нагрудный карман пиджака, – карточку и вытащила. Думаю, позвоню ненароком, скажу, чего привезти, а что себе может оставить. Сначала не звонила, а как увидела его на бульваре, – Маша повернулась к Леве, тот кивнул, подтверждая, – окликнула. А он, Граф, понимаете ли, не остановился даже. Я ему звонила, все застать не могла, потом наконец поймала.

– Когда это было? – спросил Турилин.

– Вчера утром и было, – бойко ответила Маша. – Голос такой ленивый у него, еле слова роняет. Я тут не выдержала и заявила ему: мол, вызывали в одну интересную организацию, интересовались, что за деньги я вносила в сберкассу, затем назад забрала. Он молчит. Тогда выдумала, конечно, а оказывается, как в воду глядела. И так страшно молчит, думаю, не инфаркт ли у Графа. Наконец глухо так спрашивает: «Как же они нашли тебя?» Им, говорю, деньги платят, чтобы они нужных людей находили, – и трубку положила.

Зазвонил телефон.

– Турилин. Гуров? Здесь, – протянул трубку Леве.

– Гуров, – подражая начальнику, сказал Лева.

– Это Попова из бюро пропусков. Тут к вам молодая пара рвется. Перовы, – и, явно прикрывая трубку рукой, добавила: – Девушка рвется, а муж не очень.

– Выпишите им пропуска, – сказал Лева. – Я иду, встречаю. Иду, – слушая частые гудки, повторил он.

Перовы на четвертый этаж поднимались не на лифте, а пешком. Для Левы, ожидавшего их на площадке, эта минута растянулась, словно резиновая. Наконец он увидел их: они шли под руку, медленно, так ходят супруги, дружно прожившие жизнь.

Увидев столь безрадостную картину, Лева убрал заготовленную улыбку и тихо сказал:

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – пропустил Перовых в кабинет и взглядом приказал Новикову оставаться в кабинете. Молодой инспектор посмотрел на Перовых безразлично и углубился в изучение своих дел.

Лева подвинул Ирине стул, Олегу указал, где сесть, кашлянул и замолчал. А что говорить? Изобразить из себя добренького, сочувствующего доктора и, потирая ладони, спросить: «На что жалуемся?» Или, наоборот, сказать сурово и назидательно: «Пришли? Лучше поздно, чем никогда».

Олег, огромный и безвольный, пытаясь улыбаться, прятал глаза под набухшими веками. Ирина, натянутая как струна, смотрела строго, глаза ее блестели, как у человека больного.

– Олег Петрович, вы будете говорить или писать? Как вам легче? – спросил Гуров, пытаясь придать голосу бесстрастную интонацию.

– А вы все знаете? – и как Ирина ни старалась, в голосе ее неприязнь, даже ненависть были сильнее удивления… – А как для Олега лучше? – она смотрела на мужа лихорадочно блестевшими глазами. – Как лучше – говорить или писать?

– Главное, что вы пришли, а форма значения не имеет, – ответил Лева.

– Я писать сейчас не смогу, – Перов облизнул губы и посмотрел на свои руки. – Пишите вы.

У Левы руки тоже дрожали, и писать он тоже не хотел. Он кивнул Новикову, Ирину вывел в коридор. Она взглянула на Леву с ненавистью, села и, зажав ладони между колен, застыла в ожидании. Лева отошел в сторону и оглянулся. Коридор был, как обычно, пуст, и маленькая, сжавшаяся на огромной скамье фигурка со склоненной, стриженной под мальчишку головой казалась воплощением отчаяния. «Уйду, уйду с чертовой работы, – думал Лева. – Почему должен я, почему не другой? Одни выращивают цветы и леса, создают новое и прекрасное, другие чистят канализацию и ловят преступников. Каждый день дышать ароматом человеческих отходов, так пропитаешься запахом, что люди от тебя начнут шарахаться. Я юрист, могу стать адвокатом, людей защищать. Защищать людей, – повторил про себя Лева и посмотрел на Ирину. – Защищать – да-да, именно». Он сел рядом с Ириной. Она и не заметила его присутствия.

– Ирина, я хочу с вами поговорить, – сказал он. – Если вы ответите на мой вопрос, то, возможно, это положительно скажется на судьбе вашего мужа.

Гуров не был уверен в правильности своих слов, но иного способа вывести молодую женщину из оцепенения не находил. Ирина взглянула на Леву безразлично, затем взгляд ее стал точным, прицеливающимся.

– Да, я вас слушаю. Спрашивайте.

«А ведь она может меня убить, – понял Лева. – Она за Олега способна убить, у нее рука не дрогнет. Если Олегу угрожал Ветров, а позже Шутин?»

– Вспомните, Ирина, – Лева решил задать свой вопрос, – девятого, в четверг, мы с вами встретились на квартире Ветрова.

– Помню, – сказала Ирина.

– Зачем вы туда пришли? – спросил Лева, хотел добавить, что лгать не рекомендуется, но, взглянув на твердый профиль Ирины, решил бессмысленных слов не произносить.

Она либо скажет правду, либо не скажет ее ни за что. Лева давно усвоил: путем логических убеждений на женщину воздействовать нельзя. Если мужчина считает, что дважды два – четыре, другой, ошибаясь, получает – восемь, а третий – двадцать одно, то женщина путем арифметического действия может получить апельсин. Или что-нибудь другое, зависимо от настроения. Человек произошел от обезьяны, только старик Дарвин не догадался, что женщины от одних обезьян, а мужчины совсем от других. Так субъективно, возможно совершенно неправильно, мыслил Лева.

– А почему вас это интересует? – спросила Ирина, доказывая, что рассуждения Левы не так уж абсурдны.

– Возможно, я смогу вашему мужу помочь, – терпеливо ответил Лева, замыкая Ирину на конкретную мысль о муже.

– Какое к нему это имеет отношение? – Ирина пожала плечами, она взглянула на Леву так, что он мгновенно понял, какого она мнения о мыслительных способностях мужчин. – Захотела и пришла. – Она наморщила лоб и тоном взрослого, разговаривающего с ребенком, добавила: – Предположим, у меня была назначена встреча.

Назначена встреча в квартире, где недавно убили ее хозяина. Действительно, ничего особенного, стоит ли о такой ерунде спрашивать?

– Встреча с Шутиным? – Лева, упрощая разговор, перепрыгнул через ряд немаловажных вопросов. Позже, сейчас главное.

– С Евгением, – подтвердила Ирина.

– Я ушел, Шутин вскоре появился, – Лева уже не спрашивал, а утверждал. «Такой прием на допросе считается запрещенным. Сейчас не допрос, он состоится позже, в прокуратуре, мы просто беседуем. Наш разговор юридической силы не имеет», – оправдывал себя Гуров.

– Да.

– Зачем Шутин назначил вам встречу в квартире Ветрова? Почему там, не в другом месте? Что ему было нужно? – слишком много вопросов, понимал Лева, но ей нельзя давать уйти в сторону либо замкнуться.

– Не знаю, он какой-то путаный, этот Шутин, – Ирина, вспоминая, замолчала. – По телефону убеждал, что квартира принадлежит мне. Я, мол, могу туда приходить, когда пожелаю, а ему, видите ли, приятно побыть там, вспомнить друга, – она постепенно разговорилась. – Затем он позвонил Олегу, сказал, приезжай срочно, очень нужно. Вот уж Олега я там никак встретить не ожидала. Евгений опоздал чуть ли не на час, пришел взъерошенный, дерганый, извинился, сказал, что передумал. Был, мол, к нам серьезный разговор, теперь – нет. Мы посмеялись над ним и ушли.

– И все?

– Все.

– Шутин ничего в квартире не искал?

– Искал? – Ирина задумалась. – Он подошел к книжной полке и спросил, где картонка, в которой Павел держал пистолет. Я сказала, что ее забрали вы, – она махнула рукой, будто хотела отогнать муху. – Какое значение все это имеет теперь?