– Трудно за границей сидеть, когда старых партнеров из калаша расстреливают.

– Это не я.

– Догадываюсь. У тебя должностей таких в штатном расписании нет, чтоб стрелять. Ты бы дал ему в грызло, и все.

– Слушай, это правда, о тебе и…

– Не лезь.

– Хочешь стать наследником Славки?

– Там через два месяца нечего будет наследовать.

Зазвонил телефон. Ахрозов попытался сцапать его, но неудачно, телефон прокатился на брюшке по столу и упал бы, если б его не поймал Бельский.

– Ало! – сказал Степан в трубку.

В трубке рокотнул голос Извольского.

– Дай Сергея.

– Тебя, – сказал Степан, – шеф.

Ахрозов покорно взял трубку и не то хрюкнул, не то мяукнул в микрофон.

– Пьян? – спросила трубка голосом Извольского.

– Да, – честно ответил Ахрозов.

– Очень или средне?

– А… я эт-то…

– Ясно, – сказал Извольский, – передай трубку охраннику.

У Бельского был очень хороший слух, а у трубки – громкий динамик. Ахрозов недоуменно поглядел на трубку, но Бельский уверенно забрал у него телефон.

– Але, – сказал Бельский.

Его необразованный говорок как две капли воды походил на выговор простого охранника.

– Сережка где поселился? У себя на квартире?

– Ага, – сказал Бельский.

– Когда свалится под лавку, волоки его на квартиру и пусть он там проспится. А утром хоть что, хоть в проруби купайте, – в одиннадцать ноль ноль он должен быть у меня. Трезвый. Иначе тебя уволю. Въехал?

– Будет сделано, – сказал Бельский.

Он на минуту представил себе, как Сляб увольняет его. Интересно, с какой должности?

Бельский выключил телефон. Рядом со столиком материализовался давешний официант. За его плечом улыбался белобрысый хлыщ. Судя по виду, хлыщ был законченным наркоманом.

Хлыщ подмигнул, Ахрозов встал и вместе с ним вышел в туалет.

– Двести, – сказал хлыщ, вытаскивая из кармана запаянный пакетик с двумя беленькими таблетками.

– А не отравишь?

Хлыщ невольно оглянулся, как будто сидящий в ресторане Бельский мог видеть их через три стены.

– Мне что, жить надоело? – искренне сказал хлыщ.

– Мне нужен порошок.

– Хорошо. Приходи в триста третий номер, будет тебе порошок. Тебе же надо с ним договорить, а?

И хлыщ снова невольно оглянулся.

Ахрозов запил таблетку водой из-под крана и снова вышел в зал. Бельский сидел все в той же позе, широко расставив колени и заложив руки за спину.

Ахрозов сел напротив. Бельский поставил локти на стол и скрестил руки. Глаза его оказались прямо у глаз Ахрозова.

– Почему Сляб приказал убить Афанасия? – спросил Бельский.

– Это не Слава. Это Черяга.

– А почему Черяга?

– Он уговаривал Горного сдаться. Он показал ему все документы, которыми мы его иметь будем. А Горный отказался. И получилось, что он документы-то спалил…

– А Ревко подтверждает, что Денис приезжел к нему ночью. Просил поставить Горного на «Южсибпром».

– Приезжаеть-то он приезжал. А Горный об этом знал?

– Ты понимаешь, – спросил Степан, – что я не хочу этой войны?

Сергей кивнул.

– Почему я должен воевать с братом девушки, которую я люблю? Потому что так хочет Костя? Я сумею объясниться с Костей. Но если появился труп, и это труп моего друга, то трупов будет два.

Ахрозов сморгнул. Потом помахал рукой перед носом.

– Слышь, Степ, а чего у тебя четыре глаза?

Бельский на этот вопрос ничего не ответил, и Сергей протянул руку, чтобы пощупать лицо Бельского и убедиться, четыре там глаза или два. Бельский перехватил его за запястье и сказал:

– Ты понял? Пусть Сляб выгонит Черягу. Я больше ничего не прошу.

– Поедем со мной к Славке. А?

– Когда?

– Сейчас.

– Поехали, – сказал Бельский.

Ноги Ахрозова заплетались так же, как и язык. Бельский вытащил его из-за стола.

– Я на минуту, – проговорил Ахрозов, – мне надо… в номер… триста третий номер…

– Я подожду, – сказал Бельский.

На третьем этаже пол был застлан красной дорожкой, а двери номеров отделаны белым и золотым. Ахрозов вышел из лифта и оперся руками о стену. С полом происходило что-то странное: он весь колыхался, как будто под ковром скользила гигантская анаконда. Немка, вышедшая вместе с ним из лифта, кинула на Ахрозова уничтожающий взгляд.

Дверь триста третьего номера была незаперта. Ахрозов вошел внутрь, но тут пол еще раз качнулся и сбросил его с себя, как лошадь – седока.

Когда Сергей очнулся, он обнаружил, что лежит на постели в триста третьем номере, полураздетый, и чьи-то влажные губы касаются его лба. Ему показалось, что это губы Насти.

– Господи, Сережа, Сереженька, – послышался чей-то шепот, – ты мой единственный. Они за это ответят, все. Я их раздавлю, для тебя, я все сделаю, только очнись!

Сергей открыл глаза. Около него на коленях стоял Анастас. Он был только что из душа, в белом пушистом халате. Нежные, сильные его пальцы с ухоженными ногтями гладили плечо Горного.

– Сережа, ну как же можно есть всякую дрянь, – бормотал Анастас, жадно глядя на директора, – тебе нужен порошок? Я тебе дам лучший порошок…

Ахрозов приподнялся и сел. В углу спальни пылал настоящий камин, языки пламени высовывались из камина и лизали зеркальный потолок. В пламени танцевали черти.

Нос Анастаса вдруг необычайно удлинился и превратился в хобот. Во рту сверкнули волчьи клыки.

Ахрозов вскрикнул и изо всей силы влепил Анастасу кулаком в лицо. Хобот треснул и отломился, как сломанная дошечка, Анастас с грохотом обрушился на каминную решетку. Полы халата распахнулись, открывая длинные безволосые ноги и живот, одна нога задела подставку для каминных щипцов. Щипцы покатились в огонь.

Ахрозов с трудом вылез из кровати. Стены комнаты раздувались и опадали, как желудок гигантского насекомого. На теле Анастаса показались трещины, и сквозь них полезли черные щупальца.

Анастас застонал и приподнялся. Черные его глаза с изумлением и укором глядели на Ахрозова.

– Сережа, за что? – еле слышно пролепетал Анастас.

Сергей схватил щипцы и стал хлестать ими по щупальцам. Он бил до тех пор, пока лицо человека, лежавшего на полу, не превратилось в бесформенный фарш, а одна из половинок щипцов не треснула и не