– Конечно, нет. Семья никогда бы этого не допустила. Перед нами явно еще один из способов хорошо пристроить собственный капитал, не раскрывая своего имени. Эта женщина в Дюссельдорфе вряд ли даже подозревает о подобной сделке…

Они просматривали описания сделок, содержание всевозможных купчих год за годом: 1911, 1912, 1913, 1914… 1915.

20 августа 1915 года. В документе указаны фамилия и имя. Они абсолютно ничего не значили для Генриха Касселя, но очень многое говорили Талейникову: Фридрих Шотт! Мысленно Василий перенесся к другому документу, который читал почти за две тысячи километров отсюда, в архивах города Ленинграда. Там, где подробно описывались преступления семьи Ворошиных, были сведения об отпрыске князя – Андрее. Среди прочих имен его приятелей – участников совместных веселых похождений – тоже встречался Фридрих Шотт.

– Подождите минутку! – Василий опустил ладонь на раскрытые страницы. – О каком городе идет речь?

– О Штадтвальде. Но в этом деле нет ничего необычного. Перед нами абсолютно законная, взаимовыгодная сделка.

– Возможно, слишком законная, слишком чистая. Точно так же, как и с расправой над семьей Ворошиных, описание которой изобилует ненужными деталями и подробностями, лишь бы усилить правдоподобие истории.

– Ради бога, о чем это вы?..

– Что вам известно о человеке по имени Фридрих Шотт?

Адвокат скорчил гримасу. Пытаясь вспомнить все, что слышал в связи с этим именем, он тем не менее ощутил легкое раздражение: по его мнению, к предмету их поисков моменты биографии и характеристика Шотта не имели никакого отношения.

– Он работал на Круппа. Как я предполагаю, занимал достаточно высокое положение. Неприятности начались у него после Первой мировой войны. Я теперь очень плохо помню все обстоятельства, но там было что-то связанное с заключением в тюрьму.

– Здесь я могу вам помочь, – сказал Талейников. – Фридриха Шотта обвиняли в вывозе капиталов из Германии. Его убили в первую же ночь тюремного заключения в 1919 году. А вот было ли продано его имение, я не знаю.

– Я тоже не знаю, но мы можем попытаться найти какие-либо записи на сей счет, если просмотрим сделки за 1919 год. Мы постараемся сделать это завтра.

– Давайте займемся этим сейчас! Пожалуйста…

Кассель тяжело вздохнул, но поднялся и вышел. Через некоторое время он вернулся с толстой папкой в руках.

– Когда поиск прерывается и мы скачем от одного к другому, теряется последовательность при просмотре документов, – пробурчал он, положив папку перед Василием.

– Мы теряем последовательность в поисках, но можем выиграть во времени, – заметил Василий.

Прошло около получаса, прежде чем Кассель выудил из папки нужный документ.

– Боюсь, мы попусту теряем время, – сообщил он.

– Почему?

– Имение Шотта приобрела семья по фамилии Верахтен 12 ноября 1919 года.

– Заводы Верахтена? Это был конкурент Круппа?

– Ну, не тогда… Может быть, они стали конкурентами позже, но тогда этого не было. Верахтены перебрались в Эссен из Мюнхена где-то в начале столетия, в 1906—1907 годах. Это общеизвестный факт… В итоге вы получили свое прописное «В», но это не Ворошин.

Мозг Василия лихорадочно заработал, вновь и вновь перелопачивая одному лишь ему известные факты. Гильом де Матарезе собрал представителей некогда могущественных семейств, потерявших до этой встречи свое богатство и влияние, разорившихся и ослабленных. Согласно утверждению Миковского, династия Романовых долгие годы вела непримиримую борьбу против Ворошиных, обвиняя их в расхищении национальных богатств, а потому – в пособничестве революции. Это стало вдруг так очевидно! Падроне собрал мужчин из разорившихся семейств, среди прочих был и Андрей Ворошин. Значит, идея эмиграции родилась у него именно там, и именно тогда было решено вывезти с собой из России все, что только возможно!

– Заглавная буква В, вот что мы нашли, – быстро проговорил Талейников, стараясь не упустить собственную мысль. – Их стратегия предполагала вывоз золота и серебра из Санкт-Петербурга еще задолго до революции. – Василий прикоснулся к листку бумаги, лежавшему на столе перед адвокатом. – Вы сами только что подсказали мне это, Генрих. Ворошин должен был разработать легенду для себя и своей семьи, причем очень тщательно и аккуратно. Так что же он сделал? Он начал подготовку к побегу и вывозу средств на пять или шесть лет раньше, чем я предполагал. Я уверен, что если найти документы, касающиеся прошлого Верахтенов, то из них мы узнаем, что вначале герр Верахтен появился в Эссене, причем один, и покрутился там, прежде чем окончательно устроиться на новом месте в Мюнхене. К этому же периоду относится история о деньгах, перекочевавших через австрийские банки. Все просто и времена вполне подходящие! А уж затем появилась деталь биографии, они, мол, из Мюнхена.

Внезапно адвокат нахмурился.

– Его жена, – тихо произнес он.

– Что с его женой?

– Она родом не из Мюнхена, а из Венгрии. Здесь говорится, что она из состоятельной семьи в Дебрецене и ее немецкий был не всегда правильным.

– Другими словами, она, скорее всего, из Петербурга и не очень способна к языкам. А кстати, как зовут Верахтена?

– Ансель Верахтен, – ответил адвокат, не сводя глаз с Талейникова. – Ансель.

– Андрей!– воскликнул Талейников. – Это действительно невероятно: люди не выбирают псевдонимы и не меняют имен просто так, без ассоциаций или звуковых подобий!

Ансель Верахтен – знакомьтесь: князь Андрей Ворошин!

Было около восьми вечера, когда Талейников и Кассель вышли на улицу. Похолодало, но после шести часов изнурительной работы холодный воздух приятно освежал их. Они побрели через Гильденплац, усталые и потрясенные.

– Казалось бы, ничто не может удивить немца из Рура, – задумчиво проговорил адвокат, – в конце концов, Рур – это северный Цюрих, но то, что я сегодня узнал, просто невероятно! И ведь это только одна незначительная деталь, малая часть большой загадки. Надеюсь, вы когда-нибудь расскажете мне остальное.

– В один прекрасный день я, может быть, смогу это сделать.

– Вы выражаетесь как-то загадочно. Что вы имеете в виду?

– Если я еще буду жив к тому времени. – Он взглянул на Касселя. – Расскажите мне все, что вам известно о семье Верахтен.

– Ну, прямо скажем, очень немногое. Его жена умерла где-то в середине тридцатых годов, если мне не изменяет память. Один из сыновей и невестка погибли при бомбежке во время войны. Сам Ансель умер где-то в шестидесятых годах.

– А кто-нибудь остался из членов семьи?

– Вальтер Верахтен, его жена и их дочь, которая так и не вышла замуж. Именно она, Одиль, и управляет всеми делами, связанными с компанией. Вальтер и его жена теперь уже в преклонном возрасте, им обоим под семьдесят.

– Где они живут?

– Они по-прежнему живут в Штадтвальде, но уже не в старом имении, а в доме неподалеку. Кроме того, Одиль имеет отдельный дом на Верденштрассе. Она, безусловно, женщина до мозга костей, но, знаете, как выражаются, женщина в мужской шляпе. Очень самостоятельна и вершит большие дела. Хотя Вальтер не принимает деятельного участия в делах компании, он все еще остается там влиятельным лицом – с ним все