Талейников глубоко вздохнул.
– Я могу только дать вам слово бывшего офицера КГБ, двенадцать лет назад подменившего досье на одного человека, судьба которого могла бы сложиться совсем по-другому, и тем самым давшего ему возможность спокойно проживать у себя дома. Но я пойду дальше этого напоминания. Если у вас есть связи с Бонном, то вы сможете узнать через определенных лиц, связанных с секретными службами, о моем теперешнем положении. Москва фактически приговорила меня к смерти.
– Наверное, вы бы не сказали этого, если бы это было неправдой. Адвокату, каждый день занимающемуся международными делами, не так уж и трудно проверить подобный факт. Но ведь вы были убежденным коммунистом…
– Я и сейчас остаюсь им.
– Тогда это чудовищная ошибка! Я имею в виду то, что происходит вокруг вас.
– Это спланированная акция, – уточнил Василий.
– Значит, ваши интересы объясняются отнюдь не очередной операцией Москвы, продиктованной заботами Советов?
– Нет. Это делается в интересах Вашингтона и Москвы, вот все, что я могу сказать. Теперь, когда я совершенно серьезно ответил на ваш вопрос, ответьте, пожалуйста, на мой. Как вы считаете, есть возможность найти нужные мне доказательства среди актов о покупке этой семьей земли где-то в Германии?
Адвокат скривил губы, затем проговорил со вздохом:
– Назовите мне фамилию. Может быть, тогда я сумею помочь вам.
– Каким образом?
– Все записи о земельной собственности хранятся в государственном архиве. До меня доходили слухи, что несколько больших имений в Реклингхаузене и Штадтвальде были приобретены русскими много десятилетий назад.
– Но ведь они могли оформить покупки не на свои фамилии… Да я почти уверен в этом.
– Скорее всего так. Но природа человека такова, что он выбирает себе имение в соответствии с устоявшимся укладом жизни, своими вкусами и привычками. Видите ли, мелочи выдают…
– Почему бы мне самому не поискать эти факты? Если такие записи существуют, то скажите мне, где их искать.
– Для вас это будет непосильная задача, так как только адвокат, имеющий право на самостоятельное ведение дел, может получить допуск на исследования такого рода. Назовите мне имя.
– Знание этого имени подвергает опасности каждого, кто услышит его, – предупредил Талейников.
– О-о, да что может случиться в наше время? – Кассель рассмеялся. – Подумаешь! Покупка земли, состоявшаяся почти семьдесят лет назад…
– Я верю, что существует связь между этой покупкой земли и экстремистскими актами, акциями насилия и террора, с которыми мы сталкиваемся ныне почти каждый день.
Адвокат на секунду потерял дар речи.
– Террористические акты… – Он снова замолчал. – Всего час назад по телефону я говорил, что Москва финансирует «пятую колонну» в нашей стране. Как только мы встретились, я сказал об этом и вам. Ваше молчание по этому поводу прозвучало как согласие со мной. Вы не прокомментировали сказанное мною. Значит, вы предполагаете…
– Скорее я не соглашаюсь ни с чем, – прервал его Василий. – У вас большие возможности. Добудьте мне письмо, дозволяющее поиск, и помогите добраться до записей о собственности на землю.
Немец покачал головой:
– Поймите, что я не могу сделать этого. К тому же вы не знаете, где и как следует искать. Но вы можете сопровождать меня.
– Вы хотите сделать это сами? Почему?
– Я не люблю насилие, всякое насилие над человеком. Я еще помню все достижения в этой области во времена Третьего рейха. Поэтому-то я и хочу сделать все сам, чтобы внести свой вклад в борьбу с насилием, а вы можете помогать мне при этом, если хотите. А теперь назовите мне имя.
Талейников долго молча смотрел на Генриха, словно боясь увидеть и на этом лице знак приближающейся смерти.
– Ворошин, – наконец решился он.
Выдающегося адвоката Генриха Касселя хорошо знали в архиве Эссена – дежурный чиновник, несмотря на занятость, немедленно проводил гостя в канцелярию и распорядился, чтобы для господина Касселя были сделаны любые копии, которые он потребует.
Когда Талейников и Кассель прошли помещение, где, забранные металлическими сетками, хранились ящики с документами, немец объяснил Талейникову порядок расположения архивов:
– Все расписано по датам – год, месяц, день – в соответствии с моментом записи акта о покупке. Будьте внимательны, очень внимательны! Когда, по-вашему, самое раннее могла быть зафиксирована покупка Ворошиным имения в районе Эссена?
– По моим соображениям, это могло произойти после пожара в его усадьбе, когда он сумел нелегально перебраться через границу. Но не исключено, что и ранее, то есть где-то между концом мая – началом июня 1911 года… если только он готовил тылы заранее, памятуя об отношении монарха к его слишком независимому семейству. Но я еще раз предупреждаю вас: покупка эта наверняка была оформлена на другое имя или на подставное лицо.
– Практика показывает, что человек в чужой стране не часто выбирает себе имя бездумно, как говорится, по случаю. Когда есть большая семья, фамилия должна быть выбрана очень тщательно. Она должна подходить для всех членов семьи, подтверждая происхождение каждого. Но войти в сообщество себе подобных под новым именем очень нелегко. Нувориши вызывают ненужное любопытство. Скорее всего, Ворошин загодя готовил себе новую биографию, под нее подбирал и имя. Кроме того, вряд ли он сам осуществлял покупку. Это могло быть сделано от лица адвоката в ситуации, когда отсутствует владелец. Или через инвестиционные банки, а то и через смешанные компании. Поменяв имя и придумав биографию, он мог умалчивать о своих реальных доходах и размерах собственности, ведь его могли бы вычислить по описанию его состояния. Он мог также стремиться скрыть свои деньги. Для этого существуют разные способы, но не о том речь. Покупки с размахом обычно норовили делать тайно, не привлекая внимания не только к своей персоне, но и прежде всего к размерам своего состояния. Будем искать сделки, заключенные необычным способом, то есть те процедуры, когда имени покупателя нет, но его можно вычислить. – Кассель помолчал, глядя на шкафы и полки. – Пойдемте. Мы начнем с мая 1911 года. Если здесь есть такого рода материал, то найти его будет нетрудно.
Подобных имений было не более тридцати-сорока в районе Рура и около десяти-пятнадцати в районе Реклингхаузена – Штадтвальда.
Талейникова охватило то же самое чувство, которое он испытал, когда вел поиски вместе с Яном Миковским в ленинградском архиве. Проникновение в тайны прошлого сопровождалось ощущением таинственности происходящего. Но в случае с Миковским, когда поиск велся нелегально, это ощущение было особенно острым.
– Вот здесь. Посмотрите повнимательнее, мой международный шпион. Вот участок, купленный банком Дуйсбурга для младших членов семьи из города Ремшайд.
– А какова фамилия этих покупателей, точнее, новых владельцев?
– Это не имеет прямого отношения к делу. Нам нужно найти другое, а именно: кто въехал в проданное имение год или около того спустя после покупки. Вот какое имя нас должно интересовать в подобном случае.
– Вы думаете, что это может быть Ворошин?
– Не торопитесь. Я лишь привел пример. Подобных случаев масса. – Кассель вдруг рассмеялся, напав на какую-то занимательную, по его мнению, запись. – Вот, взгляните, – жестом пригласил он Василия, – здесь тоже содержится кое-что интересное. Один из двоюродных братьев Круппа перевел собственность в Реклингхаузене некоей даме из Дюссельдорфа – «в знак уважения и благодарности за многолетнюю службу».
– Такое действительно возможно?
