– Почему ты не бросил мне все сразу? – раздраженно спросил Дру, нагибаясь за обоймой.

– Хотел проверить твою реакцию. Неплохая. Не слишком хорошая, но и не плохая.

– Ты и на бутылке поставил отметину?

– Зачем? Вместе с тем, что осталось в твоем стакане, ты выпил, может, унции две за последний час. Мужик ты крупный, как и я, так что такое количество на тебя не повлияет.

– Спасибо, мамочка. А теперь что мы, черт возьми, будем делать?

– Почти все уже сделано. Надо только включить наружные средства защиты. – Витковски прошел на кухню, открутил хромированный вентиль в центре мойки, сунул руку в трубку и вытянул оттуда две проволочки с пластиковым колпачком на конце каждой. Сломав колпачки, он соединил проволочки – раздалось пять громких гудков. – Ну вот и все, – сказал полковник, прикрутил вентиль и вернулся в гостиную.

– И что теперь, о Кудесник?

– Для начала мы обезопасили пожарные лестницы – в этих старых домах их две: одна у моей спальни, другая там, в алькове, который я именую библиотекой. Мы на третьем этаже, а всего в доме – семь. Включив внешние средства защиты, я поставил под ток лестницы между верхом второго этажа и низом четвертого – вольтаж достаточный, чтобы человек потерял сознание, но не умер.

– А что, если эти мерзавцы поднимутся по обычной лестнице или сядут в лифт?

– Конечно же, следует уважать покой и гражданские права соседей. На моем этаже еще три квартиры. Моя – слева по фронтону, дверь в двадцати футах от соседа слева. Ты, наверное, не заметил, но возле моей двери лежит толстый, довольно симпатичный восточный ковер.

– И как только включаются внешние средства защиты, – прервал его Лэтем, – что-то происходит, когда непрошеный гость ступает на этот ковер, так?

– Совершенно верно. Вспыхивают прожектора в четыреста ватт и раздается вой сирены, который слышен даже на площади Согласия.

– Таким путем ты никого не поймаешь. Они убегут – только пятки будут сверкать.

– Не по пожарной лестнице, а если побегут по обычной, то попадут прямо в наши объятия.

– Что? Как?

– Этажом ниже живет одна темная личность – венгр, который занимается, скажем так, незаконным приобретением драгоценностей. Он некрупный делец и особого ущерба не приносит, поэтому я его немного опекаю. Достаточно позвонить ему в дверь, и он пригласит нас к себе. Так что всякому, кто побежит вниз по лестнице, мы прострелим ноги. Как я понимаю, ты хороший стрелок: убитых мне не надо.

– Полковник! – раздался из спальни взволнованный голос Карин. – Перед машиной только что остановился фургон, оттуда вылезают люди… Четыре, пять, шесть – шесть человек в темных костюмах.

– Они, видно, и в самом деле очень хотят тебя прикончить, малыш, – сказал Витковски, и они с Дру кинулись в спальню, к окну, у которого стояла Карин.

– У двоих – рюкзаки, – заметил Лэтем.

– Один разговаривает с водителем автомобиля, – добавила Карин, – явно настаивает, чтобы тот уехал. Ну вот, машина отъехала.

– Остальные рассыпались, осматривают дом, – добавил полковник и, взяв Карин за локоть, заставил ее повернуться к нему. – Мы с Дру сейчас уйдем. – В глазах Карин появилась тревога. – Не волнуйтесь: мы будем под вами. Заприте дверь в спальню – она стальная, и взломать ее может только грузовик или таран, который несут десять человек.

– Ради всего святого, вызовите полицию или, по крайней мере, службу безопасности посольства! – Дру был спокоен, но тверд.

– Полагаю, полицию вызовут мои любезные соседи, но мы за это время успеем сцапать одного или двух мерзавцев.

– И вы их лишитесь, если подключите службу безопасности, – согласилась Карин. – Им придется сотрудничать с полицией, которая заберет всех.

– А вы быстро соображаете, – кивнул Витковски. – Вы услышите громкую сирену с лестничной площадки и, вероятно, большое количество электрических разрядов с пожарной лестницы…

– Она, очевидно, подключена к электричеству. И вы врубили ток.

– Вы знали об этом? – удивленно спросил Лэтем.

– В Амстердаме Фредди сделал то же самое с нашими лестницами.

– Это я его научил, – спокойно заметил полковник. – Пошли, хлопчик, нельзя терять ни минуты.

Восемьюдесятью секундами позже раздраженный венгр впустил к себе в квартиру важного американца – ведь он уже помог ему однажды и может быть полезен в будущем. Витковски и Дру встали за дверью, оставив ее приоткрытой не более чем на дюйм. Ожидание длилось бесконечно долго – прошло почти восемь минут.

– Что-то не так, – прошептал полковник. – Такая оттяжка неразумна.

– Никто не поднимался по лестнице, и с пожарной лестницы не слышно разрядов, – сказал Лэтем. – Может, они все еще обозревают дом?

– Едва ли. Такие старые здания одинаковы, как книги на полке… Иисусе … рюкзаки!

– Ну и что?

– Какой же я идиот! У них крючья и веревки! Они перепрыгивают с одного дома на другой, потом спускаются по стене. Бежим! На крышу, как можно скорее. И ради всего святого, не наступи на ковер!

Карин сидела в тени у окна, держа в руке пистолет и прислушиваясь, не раздается ли снаружи электрический треск. Но она ничего не слышала, хотя полковник и Лэтем ушли почти десять минут назад. Ее начали одолевать сомнения. Витковски, по собственному признанию, человек подозрительный до паранойи, а Дру предельно измучен. А вдруг они ошиблись? Не принял ли полковник ревнивого любовника или пьяного мужа за что-то опасное? И не показалось ли усталому Лэтему, что он увидел Алана Рейнольдса из центра связи? А если эти люди из фургона, явно молодые, просто группа студентов, возвратившихся из кемпинга или после ночных похождений в Париже? Карин положила пистолет на столик у кресла, потянулась и, запрокинув голову, зевнула, боже, как же ей хочется спать!

И тут словно грянул гром: разбив окно, в комнату прыгнул мужчина, встал на ноги и выбросил веревку. Карин вскочила с кресла и кинулась в глубь комнаты, пытаясь что-то схватить правой, забинтованной рукой. Еще один силуэт соскользнул по веревке и опустился возле кровати.

– Кто вы? – вскрикнула Карин по-немецки и только тут сообразила, что пистолет остался на столике. – Что вам тут надо?

– Вы говорите по-немецки, – сказал первый визитер, – а потому знаете, что нам нужно. Иначе с какой стати заговорили бы на нашем языке?

– Это мой второй язык, мой родной валлонский мало кто понимает. – Карин незаметно придвинулась к столику.

– Где он, миссис де Фрис? – с угрозой в голосе спросил второй мужчина, стоявший у кровати. – Вы же знаете: вам отсюда не выйти. Наши товарищи не позволят: они уже поднимаются. Они ждали только сигнала от нас, и этот сигнал – разбитое окно.

– Не понимаю, о чем вы говорите! Раз уж вы знаете, кто я, вас не слишком шокирует, если я скажу, что у меня роман с хозяином этой квартиры?

– Но в кровати-то никого нет, на ней никто не спал…

– Мы поссорились. Он слишком много выпил. – Карин была уже на расстоянии вытянутой руки от своего пистолета, а ни один из нацистов не вынул оружия из кобуры. – Разве вы никогда не ссоритесь со своими дамами? Если нет, то вы еще дети! – Она шагнула к столику, схватила пистолет и выстрелила в первого нациста. Ошарашенный второй потянулся к кобуре. – Стой, или ты мертв! – крикнула де Фрис.

В этот момент стальная дверь с треском распахнулась, ударив в стену.

– Боже! – воскликнул Витковски, зажигая свет. – Да у нее тут живой фашист!

– А я считала, что нужен грузовик или таран, чтобы проникнуть сюда, – проговорила Карин, еле владея