– Могу объяснить, сэр, – вызвался лейтенант Энтони. – Видите ли, согласно мифу, Дедал, который был художником и архитектором, изучал поведение птиц на острове Крит, в основном чаек, я так думаю, и пришел к выводу, что если б человек мог прикрепить к рукам перья, а они по плотности близки к воздуху и в движении легкие, как воздух…
– Умоляю, Джерри, если я еще раз это услышу, перебью всех малиновок, какие только попадутся мне на глаза.
– Мы все время возвращаемся к
– Кстати о воздухе, – слегка раздраженно перебил ее лысеющий майор. – Ни один реактивный снаряд, ракета или самолет не могут проникнуть в наше воздушное пространство, чтобы их заранее не обнаружили и не сбили зенитной артиллерией или нашими собственными ракетами. И мы сошлись во мнении, что для выполнения задачи «Водяной молнии» нужны несколько очень больших грузовых самолетов или десятки маленьких, да и подняться они должны с окрестных полей, чтоб создать эффект неожиданности.
– Вы проверяли аэропорты в Париже? – настойчиво спросил Лэтем.
– А почему, вы думаете, нарушены все графики вылетов?
– Я и не знал.
– Вылеты задержаны, пассажиры страшно недовольны. То же самое в Хитроу и Гатвике в Англии, в Далласе и Нэшнл в Вашингтоне. Сказать почему – мы не можем, не вызвав беспорядки или того хуже, но каждый самолет проверяют, прежде чем выпустить на взлетно-посадочную полосу.
– Я не знал. Извините. Но почему же тогда нацисты так железно уверены, что
– Это выше моего понимания, сэр.
Было 1.22 ночи по Гринвичу, директор МИ-6 в Воксхолл Кросс звонил в Вашингтон.
– Успехи есть?
– Ни намека, – ответил сердитый американский голос. – Я начинаю думать, что вся эта чертова боевая подготовка выеденного яйца не стоит! Кто-то в Германии умирает со смеху.
– Готов согласиться, старина, но вы же видели пленку и материалы, которые мы вам послали. Я бы сказал, звучат они убедительно.
– А я б сказал, это кучка параноиков, играющая «Jottеrdam-merung», за которую Вагнер не захотел браться.
– Скоро узнаем, янки. Держитесь.
– Держусь – не заснуть бы.
Было 9.48 вечера, июльское небо плотно затянули тучи, собирался дождь. Бригадный генерал, отвечающий за резервуар Далекарлиа, ходил взад-вперед по офису водопроводной станции.
– Лондон ничего не знает, в Париже полный крах, а мы сидим тут и думаем, не обдурили ли нас! Это и в самом деле какая-то дурацкая шутка, которая в миллионы обходится налогоплательщикам, и нас же в этом обвинят! Боже, ненавижу эту работу. Если еще не слишком поздно, вернусь в колледж и стану дантистом!
В Париже было 4.18, в Лондоне 3.18, в Вашингтоне 10.18. В нескольких милях от резервуаров трех этих городов, синхронно, с точностью до минуты, шесть мощных реактивных самолетов оторвались от земли, мгновенно отвернув от своих целей.
– Activites inconnues! – сказал специалист по радару в Бовэ.
– Неопознанные самолеты! – сказал специалист в Лондоне.
– Две точки на радаре, неизвестные! – сказал специалист в Вашингтоне. – Не запрограммированы как рейсы ни в Далласе, ни в Нэшнл.
Затем, хотя на разном, большом и малом, расстоянии друг от друга, каждый произнес через несколько секунд:
– Superflu, – внес поправку Париж.
– Ложная тревога, – внес поправку Лондон.
– Отбой, – внес поправку Вашингтон. – Они направляются в другую сторону. Наверно, богатые детки на частных самолетах, забыли планы взлетов. Надеюсь, они трезвые.
В темном небе на окраинах Бовэ, Джорджтауна и Северного Лондона самолеты продолжали свои маневры, отвернув от трех целей и поднимаясь с немыслимой скоростью; каждая миллисекунда была просчитана компьютером. Запрограммированные модели полета были мгновенно приведены в действие. Самолеты развернулись, обороты двигателей были сброшены до минимума, и так же быстро, как поднимались, они спустились, входя в воздушные коридоры, выбранные в силу малой заселенности, – эти коридоры приведут их к полям, где останется выбросить хвостовые крюки и мощными стальными кабелями подхватить огромные планеры «Мессершмитт МЕ-323».
Каждому управляющему полетом оставалось отдать одну последнюю команду, когда замедление будет полным. Он отдаст ее на определенной радиочастоте каждому планеру, а сигналом диспетчеру послужит красная лампочка, загоревшаяся на компьютеризированной панели. Сигнал поступит через минуту и семь секунд, плюс-минус секунда в зависимости от скорости встречного или попутного ветра. Теперь это только вопрос расстояния.
Дру смотрел из большого окна на резервуар, а Карин сидела за столом с майором у второго красного телефона; оба аппарата были подключены к Лондону и Вашингтону. Двое командос стояли с генералом за спиной оператора радара, замершего перед экраном.
Вдруг Лэтем отвернулся от окна и громко спросил:
–
– Они были из перьев…
– Да, знаю, а после этого, что-то о перьях?
– Да просто перья, сэр. Некоторые – в основном поэты – сравнивают их плотность с воздухом, описывают, как они плывут по воздуху, поднимаются в воздух, поэтому они и на птицах-то.
– А птицы молча устремляются вниз – так хищники ловят добычу.
– О чем ты, Дру? – спросила де Фрис, держа, как и майор, красную трубку возле уха.
Майор взглянул на офицера отдела консульских операций.
– Они
– И что, мсье?
– Планеры, черт возьми! Вот что это может быть! Они используют
– Но планеры должны быть очень большими, – сказал генерал. – Или их нужны десятки, а то и больше, много больше.
– И их бы засек радар, мсье, – добавил майор, – особенно воздушный радар.
– Они были на снимках! Два самолета для Саудовской Аравии – разве впервые случается обман с конечным потребителем? И ваши реагирующие на теплоизлучение ракеты их не засекли. Двигателей нет,
– Mon Dieu! – воскликнул генерал, широко раскрыв глаза и напрягаясь, будто что-то вспоминая. –
– Могли они сохраниться, mon pere? – спросил майор.
– Почему же нет? Мы все с обеих сторон сохранили свои флоты – морской и воздушный – в
