– Не вынуждайте меня платить вам этой информацией. Я его должник. Лучше я выведу его на вас. Не засвечивайте его, используйте лишь для себя. Не пожалеете. Но мне необходимы гарантии.

– Что же, вполне справедливо. Талант не должен пропадать втуне, а кроме того, я уважаю рекомендующего. Я не забыла Бонн.

– Куда она направилась?

– Не считая нескольких заброшенных островков в Тихом океане, самым безопасным местом для нее являются Соединенные Штаты Америки.

Хейвелок уставился на нее в искреннем изумлении.

– И как же вам удалось прийти к такому умозаключению?

– Я просмотрела шифровки вашего госдепартамента в поисках упоминания ее имени. И нашла. Один- единственный раз, десятого января, пришло короткое сообщение о событиях на Коста-Брава. Ее охарактеризовали как иностранного агента, которому устроили ловушку. Каррас была убита своими же людьми, что засвидетельствовали два независимых наблюдателя. То, что это была именно она, подтвердил анализ крови на клочках ее одежды. Сообщалось, что дело закрыто к удовлетворению Управления консульских операций.

– Эти роботы получили свое. «Нет, сэр. Да, сэр. Следующее задание, пожалуйста. Есть, сэр. Будет исполнено».

– Невероятность ситуации была совершенно очевидной. Свидетельства, естественно, могли быть сфальсифицированы, но лаборатория должна работать с подлинным материалом. Но, с другой стороны, эксперты не могли на законных основаниях подтвердить событие. Не только потому, что Дженна Каррас, живая и здоровая, сидела передо мной в моем кабинете, но и потому, что она никогда не появлялась на том пляже на Коста-Брава. Лабораторное подтверждение было ложью, и это было известно тому, кто очень хотел выдать желаемое за действительное. – Бруссак помолчала. – Я решила, что это дело твоих рук. Предательница ликвидирована, казнь совершилась, как и было запланировано. Если ты работаешь на русских – лучшего подтверждения, чем шифровка госдепа, и желать не надо; с другой стороны, если ты выполнял указание Вашингтона, то должен всеми силами пытаться скрыть свой промах.

– В свете того, что вам сказала Дженна, я вполне понимаю ход ваших мыслей.

– Но такое объяснение показалось мне слишком упрощенным, поэтому я решила копнуть глубже. Я обратилась к компьютерной базе данных по всем документам за последние три месяца. К моему удивлению, ее имя, оказывается, упоминалось в дюжине документов, но ни один из них не имел отношения к государственному департаменту. Это все были шифровки ЦРУ, причем с весьма странной фразеологией. В каждой из них содержалось одно и то же. Правительство США получило предупреждение о женщине, похожей на Дженну Каррас и использующей, возможно, ее имя; однако это имя значилось третьим или четвертым в списке из полдюжины других фальшивых имен. Поиски этой женщины осуществлялись весьма интенсивно, но в обстановке строгой секретности. Все выглядело странно, почти по-любительски. Казалось, что одна из ветвей вашей разведывательной службы не желает, чтобы другие ветви той же службы узнали о том, чем она занимается.

– Разве это не снимает с меня подозрений?

– Совсем напротив. Это означает только то, что тебя разоблачили и ложь обнаружена.

– Но почему же в таком случае не поступило никакого предупреждения относительно меня?

– Поступило. Пять дней тому назад.

Пять дней, подумал Хейвелок. Палатинский холм.

– Но вас об этом не предупредили.

– Те сотрудники с Ke-д’Орсе, которые были связаны с вами, получили соответствующую информацию. Через некоторое время документ лег бы в обычном порядке и на мой стол. Ведь мы с вами никогда не афишировали наши контакты, соблюдая нашу устную договоренность.

– И она нам хорошо служила. В предупреждении содержались какие-нибудь детали?

– Нет. Требовалось только одно – в целях внутренней безопасности установить местонахождение. Я снова предположила, что ты скрываешься, потому что разоблачен либо как изменник, либо как человек, обманувший руководство. Причина для меня не имела значения. Из-за Дженны Каррас ты в любом случае оказывался врагом. Мой звонок в посольство только подтвердил это.

– Да, я совсем упустил из виду. Я же опасен.

– Ты опасен. Для кого-то. Я проверила в Лондоне, Брюсселе, Амстердаме и Бонне. Оба предупреждения были получены, оба рассматривались как чрезвычайно важные. Но они никак не связаны между собой.

– Вы все же не ответили на мой вопрос. Почему вы решили отправить ее в Штаты?

– Я только что объяснила, но ты невнимательно слушаешь. Все поиски ее – а теперь и тебя – сосредоточены в Европе. Рим, Средиземноморье, Париж, Лондон… Бонн. Зона поиска сдвигается на север, в направлении, надо полагать, Восточного блока. Именно здесь они намерены сосредоточить главные силы. Здесь будет задействована агентура, другие источники информации, связи. Они не станут искать в своем амбарском дворе.

– На заднем дворе, – рассеянно поправил ее Майкл.

– Какая разница?

– Не имеет значения, это просто американизм. Когда она улетела?

– Сегодня днем. В три тридцать… впрочем, уже вчера. Самолет компании «Эр Франс» до Нью-Йорка, дипломатический статус, псевдоним из старого досье – имя, естественно, ничем не скомпрометировано.

– И никому не известно.

– Да. Но это не имеет значения. Оно будет немедленно изменено.

– А что дальше?

– Она должна будет встретиться с одним человеком; вне всякого сомнения, они уже встретились. Он все организует, а наше правило – не вмешиваться в дела этого человека. У вас тоже есть такие люди: и в Париже, и в Лондоне, и в Амстердаме, короче – повсюду. Они не вступают с нами в прямой контакт.

– Мы их зовем «хозяева промежуточных квартир», – сказал Хейвелок. – Они препровождают присланных нами людей в безопасное место, снабжают их документами на новое имя, подыскивают семьи, в которых можно остановиться. Города выбираются очень тщательно. Мы им платим через ничего не знающих посредников. И после этого – никаких контактов. Мы никогда больше не слышим о посланных нами людях. Незнание включено в правила игры. Но в этом есть и иная сторона, не так ли? Ведь мы действительно ничего не знаем о людях, в судьбах которых приняли участие.

– После благополучного завершения операции наши обязательства по отношению к этим людям заканчиваются. Они нас о большем не просили, и мы им большего не предлагали. Таково правило. Я сама никогда не проявляла любопытства.

– Я спрашиваю не из любопытства, Режин. Я совершенно обезумел. Сейчас она в поле зрения, и я могу найти ее! Я могу ее найти! Ради всего святого, помогите мне! К кому вы ее направили?

– Ты просишь у меня слишком много, Майкл. Ты хочешь, чтобы я нарушила договоренность, которую я клятвенно обещала не нарушать. Я могу потерять очень ценного человека.

– Я же могу потерять ее! Взгляните на меня! Скажите, неужели бы я не сделал этого для вас? Если бы я мог спасти вашего мужа, когда за ним пришло гестапо… посмотрите на меня и скажите: неужели бы я отказался помочь вам?

Бруссак зажмурилась, как от удара. После короткого молчания она ответила:

– Жестоко напоминать об этом, но в чем-то ты прав. Вы с ним похожи… Да, ты бы не отказался.

– Помогите мне выбраться из Парижа. Как можно быстрее. Умоляю.

Режин помолчала, внимательно разглядывая Хейвелока.

– Было бы лучше, если бы ты сделал это самостоятельно. Я знаю твои возможности.

– Это может занять у меня несколько дней! Мне придется использовать кружной путь – через Мехико или Монреаль. Я не имею права терять столько времени. С каждым часом она все дальше и дальше от меня. Вы же знаете, что произойдет. Она исчезнет, переходя от одного к другому. Каждый ничего не сообщает следующему. Она просто исчезнет, и я никогда не отыщу ее!

– Ну, хорошо. Завтра в полдень отлет на «Конкорде». Ты будешь французом, членом нашей делегации в Организации Объединенных Наций. Как только окажешься в аэропорту Кеннеди, уничтожишь все документы в туалете.