оперативной работой на местах.

– Я передам вашу рекомендацию в Пентагон, генерал.

– Возвратимся к стратегам из Консульских операций, – предложил посол. – Мне по-прежнему не ясно, почему они не передали дальше сообщение подполковника Бейлора и почему не информировали о действиях Хейвелока – я имею в виду его телеграммы. Кстати, насколько они опасны?

– Более точно назвать их «тревожными», а если еще точней – то сеющими ложную тревогу. В одной телеграмме, зашифрованной кодом 1600, обозначающим чрезвычайную срочность, сообщалось, что в Белом доме действует хорошо законспирированный советский агент. Вторая телеграмма была направлена в Наблюдательный комитет конгресса. В ней говорилось, что в ЦРУ в Амстердаме имеются факты коррупции. В обоих случаях использование шифра и упоминание имен должны были придать достоверность сведениям.

– Что-нибудь более существенное?

– Абсолютно ничего. Но реакция на них была серьезной. Стратеги считали, что могут возникнуть более тяжелые последствия.

– Тем больше у них было причин доложить о мотивах поведения Хейвелока, – настаивал Брукс.

– Возможно, они и доложили, – тихо произнес Брэдфорд. – Они доложили кому-то. Но мы еще дойдем до этого момента.

– Почему их убили? Каким образом они связаны с Парсифалем? – И генерал понизил голос: – С Коста- Брава?

– Никакого Коста-Брава не существовало, пока мы его не изобрели, Мэл, – сказал президент. – Но и это мы обсудим в свое время. Только рассуждая последовательно, мы сможем докопаться до смысла событий… при условии, что в них есть какой-то смысл.

– Такого вообще не должно было произойти, – вмешался седовласый политик. – Мы не имели права допускать этого.

– У нас не было выбора, господин посол, – заметил Брэдфорд. – Вы знаете, что все дело против Дженны Каррас создавалось лично государственным секретарем. Он поставил цель, насколько нам известно, устранить Хейвелока со службы. Однако до конца мы не можем быть уверены даже в этом. Между ними установилась прочная дружба, семейные связи уходят корнями в далекое прошлое, в Прагу. Являлся ли Хейвелок частью плана Мэттиаса или нет? Был ли он сознательным участником игры, поступающим именно так, как от него ожидают? А может, он стал невольной жертвой манипуляций? Это нам еще предстоит выяснить.

– Но мы все уже выяснили, – сказал Брукс. Хотя эти слова были произнесены негромко, в них можно было уловить нотку негодования. – В клинике в Вирджинии. Его накачали всем, что могли предоставить доктора и лаборатории. Хейвелок ничего не знал. Как вы сказали, мы вернулись к первоначальному сценарию. Но при этом и сами оставались в полном неведении. Почему Мэттиас хотел изгнать его со службы? На этот вопрос мы не получили ответа и теперь, возможно, никогда не получим. Когда мы поняли это, нам следовало сказать Хейвелоку всю правду.

– Мы не могли. – Заместитель госсекретаря откинулся на спинку стула. – Дженна Каррас исчезла. Мы не знали, жива она или мертва. В этих обстоятельствах Хейвелок мог задать вопросы, которые нельзя задавать за пределами Овального кабинета или вне комнаты, подобной этой.

– Если эти вопросы станут известны, – добавил президент Соединенных Штатов, – то мир уже через несколько часов будет ввергнут в глобальную ядерную войну. Как только Советский Союз или Китайская Народная Республика узнают, что наше правительство утратило контроль, межконтинентальные ракеты будут запущены с обоих полушарий, тысяча подлодок будет готова к нанесению повторного тактического удара. Нам грозит гибель. Правительство же между тем действительно полностью утратило контроль.

Гробовое молчание.

– Мне хотелось, чтобы вы встретились сейчас с одним человеком, – нарушил тишину Брэдфорд. – Его доставили сюда самолетом с альпийского перевала Коль-де-Мулине. Он постоянно работает в Риме.

– Ядерная война, – прошептал президент, нажимая кнопку на огромном полукруглом столе.

Экран погас.

Хейвелок провел две линии между семнадцатой и восемнадцатой фамилией в списке и повесил трубку телефона в маленьком кафе на Монмартре. Он мог позволить себе не больше двух звонков с одного аппарата. Хитроумные следящие устройства способны определить место звонящего всего за несколько минут. Если такое устройство каким-то образом связано с электронным оборудованием американского посольства, то длительные переговоры означали то же самое, что и прямой звонок парижскому представителю Отдела консульских операций, чтобы договориться с ним о времени собственной казни. Два звонка на аппарат, каждый аппарат по меньшей мере в шести кварталах один от другого. Ни одна беседа не продолжалась более полутора минут. Он отработал только половину списка, но с остальными придется повременить. Было почти девять вечера. Цветные огни Монмартра заливали прилегающие улицы своим сиянием – сумасшедшей какофонией красок, что полностью соответствовало безумной круговерти вечернего веселья этого района Парижа. Он должен встретиться с Граве в одном из переулков, отходящих от рю Норвен. Искусствовед потратил всю вторую половину дня на поиски в своем причудливом мире всех и каждого, кто мог бы знать о Дженне Каррас.

Майкл, можно сказать, занимался тем же, но по-своему. Его деятельность поначалу носила умственный характер. Правда, до этого он извлек свои пожитки из бокса камеры хранения в метро, купил самые необходимые туалетные принадлежности, блокнот и шариковую ручку. Он также снял номер в дешевой гостинице за углом, рядом с «Ла Курон Нувель». Майкл рассудил, что если к раненому офицеру ВКР прибыла подмога, то он не бросит ее на поиски своего врага в соседний подъезд. Хейвелок побрился, принял ванну и улегся на видавшую виды кровать. Его тело наслаждалось давно заслуженным отдыхом, однако мозг продолжал интенсивно работать. Призвав к порядку свою память, он совершил путешествие во времени и припомнил все моменты, проведенные им в Париже вместе с Дженной. К этому занятию Майкл подошел вполне научно, точно так, как действует аспирант, прослеживая хронологическую последовательность развития какого-нибудь явления в общем хаосе истории. Он и Дженна. Дженна и он. Куда они ходили. С кем встречались. Каковы были причины и последствия каждой встречи. Все воспоминания классифицировались в нужном порядке. И наконец, каждому лицу, хоть сколько-то важному, давалось имя или обозначение, достаточное для того, чтобы разыскать нужного человека.

Посвятив два часа сорок минут исследовательской деятельности, Хейвелок сел, взял блокнот и ручку, которые предусмотрительно поместил на стул рядом с кроватью, и начал составлять свой список. Спустя тридцать минут список (насколько позволила ему память) был завершен. После этого он позволил себе расслабиться и улечься в постель. Он знал, что столь необходимый сон обязательно придет и что «внутренний будильник» разбудит его с наступлением темноты. Так и случилось. Оказавшись на улице, Майкл начал свой путь от будки к будке, от одного кафе с вывеской в окне «Телефон» к другому. Каждый следующий аппарат находился не менее чем в шести кварталах от предыдущего.

Все разговоры он начинал быстро и немного небрежно. При этом он старался уловить в голосе отвечающего малейшие нотки тревоги. Во всех случаях Майкл говорил одно и то же: он должен был встретить Дженну в полдень в баре «Морис», они прилетели в Париж из разных городов, но его самолет опоздал на несколько часов. Поскольку Дженна неоднократно упоминала имя данного человека, и при этом весьма тепло, Майкла интересовало, не звонила ли Дженна ему или ей в поисках компании, чтобы провести вечер в малознакомом городе.

Большинство собеседников слегка удивлялись, во-первых, тому, что Хейвелок им звонит и при этом беседует вовсе не по делу, и, во-вторых, тому, что Дженна Каррас вообще помнила их имена, да еще при этом отзывалась с большой теплотой. Это были в основном шапочные знакомства. Тем не менее Хейвелок не уловил в ответах никаких колебаний, превышающих нормальную осторожность людей, встретившихся с неожиданным вопросом. Восемнадцать имен. Пусто. Куда она подевалась? Что она делает? Ей не удастся раствориться в Париже так, чтобы он ее не смог найти. Дженна прекрасно знает это. Боже мой, Дженна, где же ты?

Майкл достиг Равиньян и пошел вверх по Монмартрскому холму. Он проходил мимо темных старинных домов, в которых в давние времена обитали люди-легенды. Сами дома с тех пор стали легендарными.