– Господи, как и где вам удалось достать такого человека?

– Он ранен; сейчас его переправили в госпиталь в Бетесду, откуда позже перевезут в клинику в Вирджинии.

– Не потеряйте его! Надеюсь, что его сопровождает хороший доктор?

– Да. Прекрасный клиницист по фамилии Тейлор. Он будет с ним постоянно.

– Итак, вы считаете, что к утру сможете предоставить мне факты, которые я смогу использовать против русских? Что ж, это может послужить прекрасным отвлекающим средством. Я начну против Советов свое наступление, обвинив их…

– Я могу уже сейчас кое-что рассказать вам, – перебил его Хейвелок. – Но только попрошу не использовать полученные сведения до того, как я вам дам сигнал. Не раньше завтрашнего вечера. Вы сможете продержаться до тех пор?

– Думаю, да. Так в чем дело?

– Примерно час назад мы воздействовали на него психотропными препаратами. Пока я не знаю, как добраться до этих людей, но мне известен их организационный центр и кодовое имя «памятливого», который является контролером данного региона, включая Вашингтон, что мне представляется чрезвычайно важным.

– Вы уложили меня на лопатки! – В голосе Артура Пирса звучало неподдельное уважение. Он восхищенно покачал головой. – Я уже говорил, что испытал чувство преклонения перед вашими достижениями. Теперь я скажу иначе. Я безмерно преклоняюсь перед вами. Чем из сказанного я могу воспользоваться?

– Всем, что потребуется. Послезавтра мы сможем выбить у русских еще несколько дней мира в обмен на всю операцию «Памятливые путешественники».

– Несколько минут назад президент сказал мне… он позвонил сразу после разговора с вами… вы действительно думаете, что находитесь так близко от Парсифаля?

– И станем еще ближе после того, как доставим пациента Тейлора в клинику. Несколько слов – и мы окажемся на расстоянии вытянутой руки от человека, скрывающегося под псевдонимом «Двусмысленность». И если все наши предположения – предположения Брэдфорда – окажутся верными, а я считаю, что это так, то, заполучив в свои руки «Двусмысленность», мы узнаем подлинное лицо Парсифаля. Я узнаю.

– Но ради всего святого, каким же образом?

– Мэттиас, по существу, сказал мне, что этот человек мне известен. Кстати, вы знакомы с компанией, имеющей сеть магазинов под названием «Вояжер эмпориум»?

– Должен сказать, что знаю. К сожалению. По крайней мере, к сожалению для моего банковского счета.

– Где-то в недрах компании, в одном из ее отделов или секций находится организационный центр КГБ. «Двусмысленность» должен вступать с ним в контакт – получать распоряжения, передавать информацию. Мы скрытно, очень скрытно доберемся до этого центра, разнесем его в мелкие дребезги и идентифицируем «Двусмысленность». Многого нам не нужно, достаточно определить его месторасположение.

– Не исключено, что мы ежедневно встречаемся с этим человеком, – кивнул Пирс. – Под каким кодовым именем проходит контролер?

– «Хаммер – ноль-два». Нам этот набор пока ничего не говорит, а кроме того, он может быть изменен в любую минуту. Но тот факт, что мы столь решительно ворвались в ход операции «Памятливые путешественники», заставит кое-кого в Кремле изрядно попотеть. – Майкл помолчал и добавил: – Когда я дам вам сигнал к действию, используйте все полученные сведения или их часть. Это всего-навсего отвлекающий маневр, но, по моему мнению, очень сильный. Поднимайте дипломатическую бучу, вызовите ураганный обмен телеграммами между Москвой и Нью-Йорком. Таким образом нам удастся выиграть время.

– Вы уверены?

– Я уверен лишь в том, что у нас нет выбора. Время нам просто необходимо.

– Но вы таким образом можете потерять их контролера.

– Что ж, потеряем так потеряем. Это можно пережить. Мы не сможем пережить Парсифаля. Ни один из нас не переживет. Ни мы, ни они.

– Буду ждать вашего звонка. – Заместитель государственного секретаря поднял к глазам руку и вгляделся в циферблат. – У меня есть еще несколько минут. Из Лос-Анджелеса должен прилететь специалист по сейфам; он там получает инструкции от представителя компании… Мне так много хочется спросить у вас, так много следует узнать.

– Я останусь здесь до момента вашего отлета. Так сказал президент.

– Мне он нравится. Хотя мне редко нравятся президенты.

– Это потому, что вам хорошо известно: Беркуист не даст и цента за ваше мнение о нем, пока он остается в Овальном кабинете. Во всяком случае, он мне представляется именно таким. Мне он тоже нравится, хотя у меня есть тысяча причин не любить его вовсе.

– Коста-Брава? Он мне все сказал.

– Теперь это история. Вернемся в настоящее. Чем еще я мог бы помочь вам?

– Очевидно, надо подумать над следующим, – с некоторой неуверенностью начал Пирс, понизив голос. – Если Парсифаль войдет в контакт с русскими – что мне говорить, если, конечно, мне вообще представится такой шанс? Если он намекает им о китайском факторе или о том, что нам известны их слабые места в планировании ядерных контрударов, – как я смогу объяснить, откуда он получил все эти сведения? Раскрытие тайны Мэттиаса в этом случае не поможет. Честно говоря, я думаю, что этого недостаточно. Вы согласны со мной?

– Да, я вас понимаю. – Хейвелок сосредоточился, пытаясь изложить ситуацию как можно яснее и короче. – Эти так называемые договора – итог тысяч ходов трехсторонней шахматной игры, в которой мы были ключевым игроком. Наше проникновение в русские и китайские оборонительные системы на самом деле глубже, чем мы когда-либо давали понять. Существует стратегический комитет, который изучает все возможные варианты действий, включая тот вариант, когда какой-нибудь дурак (в том числе и с нашей стороны) дает команду на пуск.

– Такие комитеты, как я догадываюсь, существуют и в Москве, и в Пекине.

– Но ни в Москве, ни в Пекине не оказалось Энтони Мэттиаса, человека с геополитическим мышлением, которого так уважали, даже обожествляли. Ему не было равных в мире.

Пирс согласно кивнул.

– Советы считали его не противником, а скорее ценным посредником. Китайцы в честь его закатывали банкеты и величали провидцем.

– Даже когда у него началось помутнение разума, этому человеку достало сил разыграть последнюю партию в шахматы. В ядерные шахматы.

– Но каким образом ему это удалось?

– Он нашел фанатика. Одного морского офицера, члена Комитета ядерного планирования, который одержим идеей «сверхуничтожения». Он и снабдил государственного секретаря всеми необходимыми сведениями. Он снял копии со всех стратегических разработок, которыми обменивались три группы комитета. В этих разработках содержатся подлинные данные – иначе и быть не может; эти военные игры на бумаге должны быть максимально приближены к реальности. Все варианты проигрываются на компьютерах: мегатонны, ущерб, нанесенный противнику, собственные потери, момент прекращения ударов ввиду их дальнейшей бесполезности. Мэттиас получил варианты всех трех сторон и свел их воедино. Мэттиас – и тот человек, который держит нас за горло. Парсифаль.

– Полагаю, что упомянутый вами морской офицер уже начал отбывать длительный срок одиночного заключения?

– Я не уверен, что это необходимо. Во всяком случае, я еще продолжаю с ним работать, ему есть что сказать, хотя, может быть, он уже все сказал к настоящему времени.

– Позвольте, позвольте, – внезапно оживился заместитель госсекретаря. – А не может он оказаться Парсифалем?

– Исключено.

– Почему?