– Вы давно живете в той квартире, сэр?

– Что?

– То есть вы долго там находились?

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я думаю, может, вы пили…

– О чем вы, черт возьми, говорите?! Кто эта женщина?

– Была такая женщина, мистер. Блондинка, о которой вы говорите, – это миссис Палатайн. Она умерла месяц назад.

Ноэль сел перед окном и стал смотреть на дом напротив. Итак, кто-то пытается свести его с ума. Но почему? Непонятно. Фанатики и маньяки тридцатилетней давности, перемахнув через три десятилетия, командуют легионами молодых неизвестных воинов тридцать лет спустя. Зачем?

Он позвонил в «Сент-Реджис». Телефон в номере 411 уже работал, но был постоянно занят. А женщины, которую он отчетливо разглядел в окно, не существовало. Но она же была! И она была частью этого. Он точно знал!

Он встал, подошел к стоящему на непривычном месте бару и налил себе стаканчик. Посмотрел на часы: без десяти два. Через десять минут ему должна позвонить телефонистка с международной станции: он заказал разговор с банком в Цюрихе на два часа ночи по нью-йоркскому времени. Он сжал стакан в руке и двинулся обратно к стоящему у окна стулу. По пути Ноэль заметил свой транзистор: тот, разумеется, стоял не там, где обычно, потому-то он его и увидел. Ноэль машинально включил его. Он любил слушать музыку: она действовала успокаивающе.

Но услышал он не музыку, а речь. Тревожная дробь монотонных сигналов, на фоне которых звучал голос диктора, свидетельствовала, что он попал на одну из станций круглосуточных новостей. Ага, кто-то настроил приемник на другую волну. Ну конечно! «Ничто уже не будет таким, как прежде…»

То, что говорил диктор, привлекло его внимание. Он резко повернулся на стуле и пролил содержимое стакана себе на брюки.

– …Полиция заблокировала все входы и выходы отеля. Наш корреспондент Ричард Данлоп находится на месте происшествия и связывается с нами по телефону. Привет, Ричард! Что нового?

После недолгой паузы послышался взволнованный голос репортера:

– Имя убитого Питер Болдуин. Это англичанин. Он приехал вчера, по крайней мере, вчера его зарегистрировали в «Сент-Реджисе». Полиция сейчас связывается с различными авиакомпаниями, чтобы получить дополнительную информацию. Насколько можно судить, он приехал в Нью-Йорк в отпуск. В регистрационной карте отеля не указано его место работы.

– Когда обнаружили тело?

– Примерно полчаса назад. К нему в номер поднялся электрик, чтобы проверить исправность телефонного аппарата, и обнаружил мистера Болдуина на кровати. Здесь ходит множество всяких слухов, так что неизвестно, чему можно верить, но что больше всего поражает, так это способ убийства. Это было зверское, крайне жестокое убийство. По словам полиции, Болдуина задушили удавкой. Точнее, ему перерезали горло толстой проволочной петлей. Кто-то слышал, как горничная четвертого этажа кричала полицейским, что весь номер был вымазан…

– Мотив убийства – ограбление? – перебил его ведущий радиопрограммы новостей.

– Нам не удалось пока выяснить. Полицейские не дают интервью. По-моему, они ждут приезда представителя британского консульства.

– Спасибо, Ричард Данлоп. Держим связь… Это был Ричард Данлоп с репортажем из отеля «Сент- Реджис» на Пятьдесят пятой улице в Манхэттене. Повторяю: сегодня ранним утром в одном из самых роскошных отелей Нью-Йорка произошло убийство. Англичанин по имени Питер Болдуин…

Холкрофт как ужаленный вскочил со стула, бросился к радиоприемнику и выключил его. Он стоял, тяжело дыша. Он не верил своим ушам. Это было невероятно, непостижимо, невозможно.

Нет, возможно. Это была реальность. Это произошло. Смерть. Маньяки тридцатилетней давности, оказывается, вовсе не карикатурные злодеи, не персонажи дешевой мелодрамы. Это подлые убийцы. И намерения их серьезны донельзя.

Питер Болдуин, эсквайр, советовал ему отменить поездку в Женеву. Болдуин попытался помешать осуществлению мечты, попытался нарушить завет. И вот теперь он мертв, зверски убит проволокой, которой ему перерезали горло.

Ноэль, с трудом переступая ногами, добрался до стула у окна и сел. Он поднес стакан с виски к губам и сделал несколько больших глотков. Виски не подействовало – он пил спиртное, как воду. Сердце забилось еще лихорадочнее.

Вспышка спички! Напротив в доме! Это она. Очертания ее фигуры были ясно видны сквозь прозрачную занавеску. Освещенная тусклым светом, там стояла блондинка. Она смотрела в окно, смотрела прямо на него. Он вскочил на ноги и инстинктивно прильнул к окну, едва не ткнувшись носом в стекло. Женщина слегка кивнула: она кивала ему! Она ему что-то сообщала. Она словно говорила: то, что он сейчас понял, было правдой.

«…Блондинка, о которой вы говорите, – это миссис Палатайн. Она умерла месяц назад».

Мертвая стояла в слабо освещенном окне и посылала ему через двор страшное послание. О господи, он сходит с ума!

Зазвонил телефон – звонок ужаснул его. Он задержал дыхание и замер над аппаратом. Только бы он не зазвонил снова. Звонок прорезал тишину, наполнив его душу леденящим ужасом.

– Мистер Холкрофт, это международная телефонная станция. Вы заказывали разговор с Цюрихом…

Ноэль недоверчиво слушал английскую речь с акцентом, доносившуюся из Цюриха. С ним говорил менеджер цюрихского отделения «Ла Гран банк де Женев». «Директор», – повторил он, подчеркивая важность своей должности.

– Мы так скорбим, мистер Холкрофт. Нам было известно, что у герра Манфреди не все в порядке со здоровьем, но никто из нас и не предполагал, что его болезнь настолько серьезна.

– О чем вы говорите? Что случилось?

– Хронические заболевания по-разному протекают у разных людей. Наш коллега был полон сил, это был энергичный человек, и, когда такие люди, как он, понимают, что они уже не в состоянии жить и работать полноценно, в привычном им ритме, они впадают в депрессию.

– Да что произошло?

– Самоубийство, мистер Холкрофт. Герр Манфреди больше не мог терпеть свой недуг…

– Самоубийство?

– Мне нет смысла вас обманывать. Эрнст выбросился из окна отеля. К счастью, смерть наступила мгновенно. В десять часов сегодня все отделения «Ла Гран банк де Женев» на одну минуту приостановят работу в знак траура, чтобы почтить память…

– О боже…

– Тем не менее, – продолжал голос из Цюриха, – все дела, которым герр Манфреди лично уделял особое внимание, будут переданы в ведение столь же компетентных лиц. Мы хотим надеяться…

Ноэль бросил трубку, не дослушав. «Дела… будут переданы в ведение столь же компетентных лиц…» Ну ясно: бизнес есть бизнес. Убили человека, но в делах швейцарского банка не должно быть никаких сбоев. А его точно убили.

Конечно, Эрнст Манфреди вовсе не выбросился из окна цюрихского отеля. Его выбросили. Его убили люди «Вольфшанце».

Но, господи, почему? И тогда Холкрофт вспомнил. Манфреди махнул рукой на людей «Вольфшанце». Он сказал, что все их ужасные угрозы уже утратили всякий смысл и что это было всего лишь выражением душевных терзаний больных стариков, ищущих искупления своих грехов.

В этом и заключалась ошибка Манфреди. Конечно же, он рассказал своим коллегам, другим членам совета директоров банка об этом странном письме, которое содержалось в конверте, запечатанном восковыми печатями. Может быть, даже в их присутствии он позволил себе посмеяться над людьми «Вольфшанце».

Спичка! Вспышка огня! В окне дома напротив стояла женщина – она кивнула ему. Опять! Словно читала его мысли и подтверждала его правоту. Покойница сообщала ему, что он прав.