подобных ситуаций, равно как и большой набор разнообразных опытов другого рода, и мы можем припомнить сотни примеров, когда женщины, рожденные и взлелеянные в богатстве и изобилии, с легкой душой покидали родные места, свои шелка и атласы, китайский фарфор и столовое серебро, красное дерево и брюссельские кружева и бодро следовали за своими отцами и мужьями в дикую глушь, где приходилось соперничать с дикарями, частенько ради хлеба насущного, а в конечном итоге — за владение землей.
Но что касается Дороти и Цветика, то говорить о таких разительных переменах не было необходимости. У них было достаточно времени привыкнуть к условиям куда более суровым, чем нынешние. Обе были привычны к работе — той, что (благодарение Богу!) выпадает на долю всякой американской женщины — а это значит — под крышей дома, который она должна сделать безукоризненно чистым, удобным и приветливым. Они были умелыми и добросовестными хозяйками, насколько позволяли их скромные средства; и бортник заметил наполовину польщенной, наполовину смущенной Марджери, что этому дому не хватало только присутствия такой девушки, как она, чтобы он сделался достойным короля! Кстати, и вкус пищи невообразимо улучшился! Не говоря уж о чистоте, вкус оленины стал куда приятнее, пироги — пышнее, а свинина не плавала в жиру. Раз уж мы коснулись вопроса о жире, хотелось бы, чтобы чувство справедливости позволило нам провозгласить его исчезновение из американской кухни; пусть не бесследное исчезновение, но хотя бы некоторую умеренность в употреблении сего способствующего тучности продукта, соответствующую разумному и здоровому вкусу. По правде говоря, в этом отношении рука у Дороти была щедрая, но прелестная Марджери выгодно от нее отличалась. Откуда взялась такая разница в кулинарных приемах, мы не в состоянии yгадать; однако дело обстояло именно так. В цивилизованное мире есть две весьма респектабельные державы, с которых мне кажется, ни один разумный человек не стал бы брать пример в области кулинарии: это Германия и страна отцов пилигримов.
Приходилось и слышать и читать в модных образчиках политесной литературы, в письмах из Вашингтона, да и от разных путешественников, поднимавшихся вверх и спускавшихся по реке на пароходах или по железной дороге — gratisnote 125 — множество похвал местам, которые эти писатели проезжали в «Стране скал», но горе тому, кто оказался настолько глуп, чтобы поверить всем этим поэтическим измышлениям, и отправился в путь по нашим местам в надежде на приличный стол! Поразительно, что такая громадная разница существует между столь близкими соседями, но это факт, и ни один бывалый и разумный человек не станет этого отрицать. Поскольку мы считаем, что немалая часть свойств национального характера формируется на кухне, это обстоятельство может показаться нам более важным, чем некоторым нашим читателям. Бездна, отделяющая кулинарию на пути от Бостона в Балтимор, к примеру, вполне сравнима с той, которая разделяет открытую Леверьеnote 126 новую планету и Солнце.
Но Марджери умела приготовить свинину, не допуская, чтобы она утопала в жиру, а уж оленину и профессиональному повару так не приготовить! Ей были ведомы также маленькие секреты, позволявшие превратить дикие фрукты и ягоды в превкусные блюда; и вскоре капрал Флинт заявил, что, к его превеликой жалости, она не живет в гарнизоне, а это, в его понимании, было такой же честью, как если поместить ее в парадном зале Кафе-де-Пари или выдать замуж за некоего второго Вателяnote 127.
Еды и питья было вдоволь, и строительство продвигалось успешно. Быстрокрылый Голубь приносил оленину, уток, голубей и прочую добытую дичь каждый день, и кладовая была всегда полна, насколько это позволяла теплая погода; а все остальные строили шэнти. Чтобы раздобыть строительный материал для этого дома, гораздо более просторного, чем его старое жилище, Бен поднялся вверх по Каламазу примерно на полмили и свалил достаточное количество молодых сосен со стволами около фута в диаметре, а потом распилил их на бревна длиной по двадцать и тридцать футов. Эти бревна, или кругляки, он столкнул в реку, и они неспешно поплыли вниз по течению, пока не поравнялись с Медовым замком, а уж Питер, сидя в каноэ, подтаскивал их к берегу одно за другим, по мере прибытия. Таким путем за два дня было собрано достаточно строительного материала, и можно было приступать непосредственно к строительству.
Бревенчатые хижины настолько хорошо всем знакомы, что специального описания, мы думаем, не понадобится. В длину она была чуть меньше тридцати футов, а шириной в две трети длины. Бревна укладывались паз в паз, а промежутки закрывались сосновыми планками. Крыша была самой простой конструкции, крытая корой; а окон и двери пока еще не было, хотя для первых было оставлено два, а для второй — одно отверстие в срубе. Однако капрал Флинт считал, что следует сделать не только дверь и ставни для окон, но и обнести дом частоколом. Когда Бурдон возразил ему, считая лишние труды ненужной прихотью, разгорелся спор, в который счел своим долгом вступить даже миссионер.
— К чему это — к чему, я спрашиваю? — воскликнул Бурдон не без досады, когда понял, что капрал не собирается отступаться от своей идеи. — Я же жил тут, в Медовом замке, два лета безо всяких там частоколов или заборов; а вы хотите превратить этот новый дом в форменную крепость!
— Эх, Бурдон, да ведь то было в мирные времена; а сейчас у нас время военное. Я видел своими глазами падение Форт-Дирборна и не хочу видеть захват другого гарнизона. Потаватоми настроены враждебно, это даже Питер вам скажет; а раз потаватоми здесь уже разок побывали, как вы сами рассказывали, почему бы им не побывать и еще раз?
— Единственный потаватоми, который бывал здесь, насколько я знаю, убит, и кости его сушат солнце да ветер вон там, на прогалинах. Значит, нам он не страшен.
— Его труп исчез, — возразил капрал, — и, что важнее, винтовка пропала. Я слышал, что винтовку забыли, и сходил взять оружие с поля боя, только ничего не нашел. Не сомневаюсь, что его приятели сожгли или схоронили вождя, а раз они уже побывали здесь, то второй раз тоже дорогу найдут.
Боден был поражен и новостью, и доводами капрала и, немного помолчав, отвечал, явно начиная колебаться:
— На то, чтобы обнести дом частоколом или забором, понадобится неделя, — сказал он. — А я собирался еще разок заняться своим делом.
— Ступайте к своим пчелам, Бурдон, а мне предоставьте строить укрепления и гарнизон — это мое прямое дело. Да вот и пастор Аминь вам скажет, что дети Израиля частенько жаждут крови и не след про то забывать.
— Капрал прав, — вмешался миссионер, — капрал совершенно прав. Вся история древнего иудейства подтверждает эти их склонности, и даже Савл из Тарса терзал церковь и дышал угрозами и убийством, пока прямое проявление силы Божьей не остановило его рукуnote 128. Я вижу проблески подобного духа и в Питере, и это как раз в то время, когда он уже почти готов признать себя потомком Израиля.
— Неужели Питер готов это признать? — спросил бортник с интересом, стараясь не выдать, насколько его волнует ответ.
— Можно сказать — да, можно смело сказать, что это так. Я вижу очень ясно, что на душе у Питера лежит какая-то тайна; но рано или поздно мы ее узнаем. Но когда тайна откроется, пусть мир будет готов узнать подлинную историю десяти потерянных колен Израиля!
— По моему разумению, — заметил капрал, — этот вождь может порассказать и о двадцати, если захочет.
— Но их же было всего десять, брат Флинт, — всего десять вот о них-то он и может дать нам полный и замечательно интересный отчет. В один прекрасный день мы услышим все; а тем временем стоит, пожалуй, превратить одну из этих хижин в подобие гарнизона.
— Тогда лучше укрепить Медовый замок, — сказал Бурдон, — уж если кого-нибудь и надо защищать подобным образом, то прежде всего женщин. Ту хижину вы с легкостью обнесете частоколом — она и покрепче, и поменьше новой.
Придя к соглашению, все принялись за работу. Капрал вырыл вокруг замка траншею в четыре фута глубиной, радуясь работе, как подарку: ему она была не в новинку, и он считал, что эта работа — достойное дело для человека служилого. Ни один юный выпускник Вест-Пойнтаnote 129, этой альма-матер военного искусства, которой республика обязана своими выдающимися успехами в Мексикеnote 130 более, чем воинственности своего народа, — ни один молодой искатель славы, только что покинувший это славное заведение, не испытывал бы более живого удовольствия, возводя свой первый бастион, или контрэскарпnote 131, или передний скат бруствера, чем капрал Флинт,
