слишком явно оценивающими каждое чужое движение, каждое слово, каждую интонацию. И я видел, что выстрелить он был готов в любое мгновение.

Ах, если бы он мог сам перегрузить эту дурацкую «фанерную» пачку с кокаином в сто семьдесят кило весом в свою «тойоту»! Он бы просто немедля, по выражению Бармена, «отправил бы гулять по небу» и Лысого, и моего Водилу. В таком деле лишние люди никому не нужны. Это мне ещё по дороге Водила объяснил…

Я мотался по крыше кабины и по верху фургона, стараясь всё время находиться над Аликом и его страшненьким пистолетом. Волей-неволей я пытался настроиться на ЕГО волну, чтобы попробовать хоть как-то предупредить грядущие события. Мысленно я призывал на помощь всё наше Кошачье-Котовое НЕОБЪЯСНИМОЕ – то, что даёт нам возможность непонятным образом ПРЕДВИДЕТЬ СЛУЧАЙ…

В чистом виде я этого так и не смог сделать – он был слишком сильной личностью для меня! Но внезапно я понял, что зато установил с Аликом какой-то странный, необычный, Односторонний Контакт по принципу «я тебя вижу, а ты меня – нет». То есть я для него оставался закрыт, а он для меня – будто голенький…

Я увидел, что он страшно нервничает! Не потому что, как только кокаин будет перегружен в его машину, ему придётся отправить на тот свет двух человек. Это дело привычное. Это, в конце концов, его профессия, А вот то, что обычная, паршивенькая дорожная полиция совершенно случайно заехала в эту идиотскую «Зону отдыха» и внесла в свой компьютер данные документов моего Водилы, Лысого, а вместе с ними и Алика, – вот это может грозить осложнениями. Естественно, после того как найдут трупы этих русских…

Теперь такое стало в Германии столь привычным, что перестало быть сенсацией. Ну, мюнхенский «Абендцайтунг» напечатает фотографии застреленных и выдаст крупный бездарный заголовок – «Кремль протягивает щупальца к Баварии!» Русскоязычная берлинская газетка «Европа-Центр» опубликует небольшую заметочку, подчеркнув, что у них в Берлине ещё не то бывает!.. Наверняка откликнется многостраничный и тоже русский лос-анджелесский альманах «Панорама» – у них здесь есть свой корреспондент. И всё!..

Алик же завтра утром сдаст товар кому надо, получит гонорар за доставку и устранение двух свидетелей, заберёт свою маму и укатит с ней в Италию, в Лидо-ди-Езоло, где на пятнадцати километрах пляжной косы умудрилось расположиться пятьсот отелей любого калибра! Пойди-ка найди там Алика. Тем более что они с мамой покатят туда совсем не с теми документами, которые зарегистрировал компьютер дорожной полиции. И уж конечно, не на этой машине…

Он покажет маме Венецию – туда всего полчаса езды по хорошей дороге, покатает маму на гондоле по всем вонючим венецианским каналам, и гондольеры в одесских соломенных канотье с яркими лентами на тульях будут говорить маме «синьора» и вежливо помогать ей сесть в гондолу и выйти из неё. Алик повезёт маму на три знаменитых островка в Венецианском заливе – Бурано, Мурано и Торчелло. И вместе с ней будет восхищаться виртуозностью потрясающих стеклодувов, шататься по узеньким островным улочкам шириной всего в два – два с половиной метра.

Неделю тому назад на Мурано, именно на такой улочке, Алик застрелил какого-то иркутского не то градоправителя, не то банкира… Кто? Что?.. Этим Алик никогда не интересуется. Он получает заказ, аванс, один час летит из Мюнхена в Венецию, полчаса на катере до Мурано, ещё полчаса на острове, а затем обратно.

Утром, после завтрака с мамой, вылетел, к обеду уже вернулся домой. Мама очень не любит, когда Алик опаздывает к обеду…

А доллары «на дороге не валяются», как сказал этот здоровый русский шоферюга из Питера.

Вот его почему-то Алику жалко… То ли потому, что он с котом ездит, то ли ещё почему. Но жалость для Алика – непозволительная роскошь, и он тут же отметает от себя это непривычное для него ощущение.

Всё-таки есть достаточно серьёзная опасность, что Алика могут вычислить. Особенно если это дело не спустят на тормозах и за расследование возьмётся КРИПО – криминальная полиция. Там ребятишки сидят серьёзные…

Нуда Бог не выдаст, свинья не съест. Овчинка стоила выделки – тут надо быть справедливым. Русские пареньки-исполнители, или, как их теперь стало модным называть – «киллеры», всего за три тысячи баксов из России аж в Америку летают. Плюс, конечно, оплаченная дорога туда и обратно. И какие-то жалкие суточные…

Алик же за дело с кокаином и этими двумя жлобами-водителями только аванс получил пятьдесят тысяч! Не долларов, а немецких марок, но тоже не слабо. Особенно если учесть, что завтра при расчёте он получит ещё столько же.

Многих слов в мыслях Алика я не понял.

Но я понял главное – как бы Алик ни старался казаться спокойным и весёлым малым с пистолетом в руках, он был взвинчен до предела! И поэтому невероятно опасен.

А во-вторых, что бы Алик в эти минуты ни болтал Лысому и моему Водиле о «дальнейшем сотрудничестве», он уже бесповоротно приговорил их к смерти. Прямо здесь, в десяти километрах от Мюнхена. В этой слабоосвешенной придорожной «Зоне отдыха»…

Пока же Алик весело подбадривал Водилу и Лысого, которые кряхтя впихивали в Аликову «тойоту» ту самую кокаиновую пачку «фанеры» в продранном мной полиэтилене…

Наконец всё было закончено – пачка удобно расположилась за задними сиденьями. Водила и Лысый вылезли из микроавтобуса, и Лысый аккуратно прикрыл задние двери «тойоты».

Повернулся к Алику и гордо, как человек, хорошо выполнивший порученную ему работу, улыбнулся и сказал:

– Порядок, Алик!

Вот тут-то и раздался первый выстрел. Он оказался совсем не страшным. Мне вообще почудилось, что кто то рядом присвистнул и сломал небольшую сухую ветку.

Но у Лысого тут же остановились глаза, удивлённо открылся рот, а над правой бровью внезапно возникла тёмно-красная точка величиной с пижамную пуговицу.

Дальнейшее происходило словно во сне. Плавно и почти беззвучно…

С присвистом «сломалась ещё одна сухая ветка», и из шеи уже мёртвого Лысого пульсирующими