– Сначала обезболивающего! – зло прошептал Стюарт. – Иначе мы не пройдем и десяти метров.

– Хорошо.

Макс быстро достал два шприца из походной аптечки, один вколол Эстевесу, другой Риверсу.

– Еще…

– Может, не нужно?

– Еще!

– Как знаешь… – и Макс вколол еще по одному шприцу.

– А теперь пошли.

Так они и шли: Брюстер поддерживал Эстевеса, а Мешко – Риверса. Оставшиеся перекрестки они миновали, нещадно поливая их автоматным огнем, не давая никому высунуть и носа.

– Нужно пройти еще метров триста… – сказал Бертрольд.

– Я помню этот коридор, – кивнув головой, сказал Макс, выбрасывая свой автомат и беря в руки «спрут» с подствольным гранатометом. «Как жаль, что боеприпасы не совместимы», – запоздало подумал он.

Сзади прилетели три гранаты.

– Ложись! – крикнул Макс, увлекая за собой Стюарта и дергая вниз Кастора.

– Черт!!!

Макс обернулся на крик. Кричал Кастор, у которого буквально текла кровавая река из-под пробитого бронежилета. Брюстер выстрелил две гранаты в сторону врагов, ненадолго остудив пыл преследования.

– Кастор, вставай, нам нужно уходить.

– Ты что не видишь? У меня кишки пробиты!

Макс вколол максимально допустимую дозу обезболивающего. Стюарт с Бертрольдом продолжали простреливать подходы.

– Давай! – Макс попытался поднять Кастора. – Осталось совсем немножко.

– Аа!!! – закричал Мешко. – Оставь меня, иначе я сдохну от болевого шока. Лекарство не помогает.

– Макс, боеприпасы заканчиваются, – напомнил Стюарт, вставляя в автомат последний рожок с патронами. Нужно что-то решать.

– Уходите… меня вам все равно не донести, – часто дыша, сказал Кастор. – Дайте мне… автомат, я их хотя бы… задержу…

– Держи, – Макс отдал «спрут», он уже все понял и не стал разводить бесполезные сопли, рассказывая о том, что они его все равно вытащат, и все такое. Он знал, что это не так, и, дозарядив подствольник, просто сказал. – Здесь еще пять гранат.

– Уходите…

Тройка, стреляя, продвигалась вперед, сзади послышались выстрелы гранатомета. Стюарт выбросил уже бесполезный «свемп» и открыл тяжелую дверь. Все вошли в шахту, заклинили вход еще одним автоматом и, как могли быстро, пошли наружу.

Было ощущение, что эта шахта никогда не закончится, сейчас она казалась длиннее, чем прошлый раз. Ночники были разбиты у всех, и потому они все время спотыкались о шпалы и падали. Но скоро узкоколейка закончилась, а это означало, что выход совсем рядом. Вскоре появился лучик света.

– Стой! Иначе буду стрелять!

– Это мы, Карнех, – вспомнил имя солдата Стюарт. – Не стреляй…

– Аа… давайте сюда, что случилось? Где остальные?

– Потом расскажем, сейчас нужно срочно отсюда выбираться.

– Это будет затруднительно, здесь довольно высоко, а песка довольно мало.

Глаза привыкли к полумраку, и Макс увидел среди груды хлама одинокий рельс.

– Вот, вполне подойдет в качестве лестницы. Видите небольшие кругляшки на боковой стороне, если постараться, то вполне можно зацепиться ногами и вылезти.

– Она тяжелая, а силы наши тают с каждой секундой, мы же тут все тяжелораненые… кроме тебя.

Брюстер ничего не сказал. Он обхватил рельс, с большой натугой поднял один его конец и поволок к дыре. Рельс, действительно, был очень тяжел, и Макс подумал, что если бы не издевательства сержанта Удостона, когда он навесил на них дополнительные грузы, увеличившие их силу, то он вряд ли бы донес его до места. Кое-как Максу удалось упереть рельс в стену и, приложив все оставшиеся силы, поставить его почти вертикально.

– Все, – тяжело выдохнул Макс. – Больше не могу, хоть убейте.

– Этого вполне достаточно, – успокоил его Стюарт и, проверив стойку на прочность, полез наверх.

За ним, при поддержке Брюстера, вылезли все остальные. Последним вылез Макс. И первое, что он увидел, были журналисты, увлеченно снимавшие битву, не замечая, что у них творится под носом.

– Итак, дамы и господа, мы наблюдаем третью атаку федеральных сил. Ветер немного спал, но не это стало причиной новой атаки. Она началась после необъяснимого ослабления позиций айманов. У них перестали работать некоторые системы в оборонительных рубежах, самое заметное ослабление произошло в системе ПВО. Перестали работать автоматические зенитки, сейчас за ними сидят стрелки, и качество стрельбы заметно ухудшилось, чем пользуются самолеты федералов, кладя бомбы, как на учениях.

Макс, как самый здоровый, дополз до журналистов, напугав тех до полусмерти.

– Мы журналисты! Мы пресса! – закричали они.

– Заткнитесь! – оборвал Брюстер вопли журналистов. – Дай передатчик.

– Зачем?…

– Быстро!

– Вот возьмите…

Макс повертел миниатюрную штукенцию в руке, немного освоившись, набрал частоту своего подразделения.

– Господин капитан, говорит рядовой Брюстер… Да он самый… Господин капитан, нужно срочно отвести войска от цитадели, у них неисправен реактор… Я понимаю, что она практически взята, но если они не отойдут, то взорвутся прямо с ней, через… – Макс посмотрел на часы, – через восемь с половиной минут… я не шучу. По крайней мере, все к тому шло, пока мы оттуда выходили…

– Что значит, взорвется? – спросил Эрик Дуренко, принимая обратно свой передатчик.

– А то и значит, ба-бах, и все взлетит к чертям… Да и вам я посоветовал бы убраться подальше, неизвестно какая будет мощность взрыва. А я уже побежал отсюда.

И Макс поспешил за поддерживающими друг друга товарищами, принял половину ноши на себя, и они заковыляли гораздо быстрее. Отсняв спины удалявшихся наемников, журналисты поспешили за ними, тем более, что наступавшие танки вдруг развернулись и столь же резво покатили обратно. А еще спустя немного времени улетели все самолеты.

Приятели сидели на вершине холма и сосредоточенно смотрели на часы. Они успели добраться вовремя, так как их подобрали танкисты, сжалившись над хромыми пехотинцами. Заодно прихватили журналистов.

– Вот солдаты отсчитывают время до момента падения неприступного Карнатиона, – вещал Эрик. – Случится ли так, как сказали они, или укрепления останутся столь же неприступными, как и раньше? И что случится с самими солдатами, если окажется, что наступление сорвано по их вине? Не думаю, что их погладят по головке… Что ж, все это мы узнаем через короткое время. Не переключайтесь…

Теодор Шлифман вертел головой, переводя камеру с солдат на крепость и обратно.

– Эй, чего грустите?

– Надо же, Сикхад! Живой!

– Конечно, живой… правда, я один, остальным не повезло.

– Долго еще? – спросил Дуренко.

– Меньше минуты, – не отрываясь от созерцания, ответил Макс. – Пять, четыре, три, два, один, ноль.

Все напряженно уставились на айманскую крепость.

– Ну, значит, не судьба. Может, оно и к лучшему, – минуту спустя добавил Брюстер. Хотя нас за срыв операции не похвалят…