Кемпл весь вспотел, что-то нехорошее почудилось ему. Мина между тремя разветвлениями, которые, казалось, окружали ее, но ничего не сказал, просто наблюдая за действиями своих людей. Солдаты разбились на двойки и вошли в гроты, Док присел обезвредить мину, Пироман отошел закурить, поскольку, по его мнению, мина не представляла сложности и его вмешательства не требовалось.

Солдаты вернулись из разведки, и на сердце у Михи немного отлегло.

– Все чисто.

– Хорошо. Нюхач, куда ушли бородачи?

– Странно...

И тут Миха понял, что сейчас произойдет неизбежное, Док, улыбаясь, доставал мину и гранату. Он хотел что-то сказать, но тут взорвалась третья граната: мина оказалась тройной.

Всех, кто стоял поблизости, повалило, а самого Дока подбросило чуть ли не до потолка. Из трех гротов полетели гранаты и забили автоматные очереди.

Первое ошеломление после взрывов прошло, и оглушенные солдаты стали отвечать. Медведь, воспользовавшись секундной паузой, сделал несколько выстрелов из гранатомета, и, не дождавшись детонации последнего заряда, в грот ворвался Баден-Баден, расстреливая все на своем пути. Завязалась короткая перестрелка, но трофейная граната и короткая очередь поставили в ней точку.

Еще с двумя пещерами дело обстояло сложнее. Шквальный огонь и гранаты не давали подойти к их входам.

– Приготовьте гранаты!

Миха сам активировал самую мощную, какую только нашел у себя на поясе, и, указав жестами, кому куда бросать, выкрикнул:

– Три!

Солдаты бросили одновременно, и в каждую из пещер полетело по пять гранат. Раздались мощные взрывы, накатила ударная волна, и все заволокло пылью; на солдат обрушился град вылетевших камней. Кто еще мог передвигаться, воспользовались заминкой и, не разбирая дороги, ломанулись в туннели, что-то крича и стреляя.

Кричал и Миха Кемпл, врываясь в проход, откуда еще секунду назад вели самый сильный обстрел. Мелькнул чей-то силуэт, и Миха выпустил из автомата длинную очередь. Тело согнулось пополам, а потом его разорвало взрывом; видимо, пуля задела гранату.

– Ломонос, что у тебя? – спросил Кемпл, чуть придя в себя.

– Двое. А у тебя как?

– Тоже двое, где-то еще один.

Миха, что-то вспомнив, быстро пробежался по местам схватки и осмотрел тела убитых боевиков.

– Что ты делаешь?

– Голос...

– Что еще за голос?

– Я вспомнил голос одного из боевиков.

– И что?

– Еще не уверен, но попробовать стоит...

Под непонимающими взглядами солдат Кемпл вернулся. Пройдя еще дальше по пещере, Миха громко сказал, еще не зная, на что сам надеется:

– Шамиль, выходи! Ты остался один, все твои люди погибли. Ты слышишь?

Но ответом было только затухающее эхо и наступившая за ним тишина.

– Выходи, нам не нужны новые жертвы. Если ты выйдешь, то я отпущу тебя, обещаю! Ты знаешь, что- что, а слово «берсерка» – закон.

– Он не выйдет, если, конечно, он вообще здесь, – сказал из-за спины Ломонос.

– Шамиль, помнишь свою сестру? Она была снайпершей, я знаю. А знаешь ли ты, кто ее убил? Да, Шамиль, это сделал я.

– Умри, тварь!!! – послышался крик, и из укрытия на потолке спрыгнул человек.

Шамиль приземлился прямо перед Кемплом, размахивая ножом. Удары сыпались на шлем, бронежилет, и Миха едва успевал отклонять их, чтобы не получить смертельное ранение, настолько быстры были движения. Только спустя пару секунд Миха понял, что у противника два ножа.

Кемпл, выбрав момент, вытащил свой клинок и выбил один из ножей Шамиля, отчего противник не стал менее опасным. Миха видел, что боевик – мастер своего дела и в две секунды разделался бы с ним, если бы не школа «берсерков».

Движения Шамиля становились расплывчатыми, и теперь уже Миха перешел в наступление, поняв, что снова включилась программа. Перехватив руку Шамиля в очередном выпаде, Миха нырнул под нее и вонзил нож в солнечное сплетение Баджиева.

– Неплохо... – похвалил Ломонос. – Даже я не провел бы удар лучше.

– Что с Доком? – спросил Миха, когда все вернулись на перекресток.

– Надеюсь, что, в отличие от нас, он в лучшем мире, командир, – ответил Баден-Баден. – Взрыв штурмовой гранаты даже наша броня не выдерживает; если кому-то будет легче, то он не мучился...

– Как остальные?

– Царапины: легкие ранения ног и рук, – в общем, как обычно.

– Я имею в виду...

– Все смогут продолжить движение.

– Хорошо.

Подлечив раненых и похоронив погибших, отряд с суточной задержкой отправился по следу (не считая потерю одного дня, когда отряд шел за заградительной группой, часто останавливаясь для обезвреживания ловушек).

След был нечетким и часто терялся, Нюхач почти случайно находил его вновь и вновь, что-то непонятно бормоча. Но на вторые сутки и такой след был окончательно потерян, и следопыт ничем помочь не мог. Ситуацию осложняло то, что предстояло выбрать, в какой из туннелей пойти: всего их было пять штук, каждый из которых выглядел ничем не лучше и не хуже других.

– Уж лучше бы они нам мины-ловушки ставили, – в сердцах сказал Ломонос и сплюнул.

– Ты еще скажи: стрелками показывали направление движения.

– Помолчал бы уж, поджигатель...

– Ну, командир, что решил?

– Пройдемся по новой, но не на пятьсот метров, как раньше, а на целый километр. Меняемся туннелями и попутчиками, через три часа все собираемся здесь же. Пошли, Медведь.

Миха выбрал пещеру, по которой раньше шел Ломонос. Остальным ничего не оставалось делать, как последовать примеру сержанта.

Как, впрочем, и ожидалось, Миха с Медведем не обнаружили ни единого намека на след. Только камни, песок, плесень на стенах да местами встречающиеся прожилки синей соли, и больше ничего.

– Куда же они делись-то? – удивлялся Медведь. – У них же там животные были, должны же они были куда-то дерьмо девать?

– Чье?

– Свое и животных.

– С собой носят.

– Да ну?...

– Вот тебе и «ну».

Кончились следы, оставленные здесь прошлой группой, и Миха стал вглядываться в два раза внимательней. Пройдя еще метров триста, Миха заметил небольшую расщелину: там что-то мелькнуло, и он вошел в нее за непонятной тенью, в нарушение инструкций не предупредив об этом напарника. Казалось, что Медведь и не заметил отсутствия своего командира и шел дальше.

Михе Кемплу показалось, что стены сдавили его со всех сторон, в глазах потемнело, вспыхнул до боли знакомый яркий свет, который, впрочем, тут же снова сменился темнотой, и он вновь оказался в знакомой пещере.