— Ничего особенного, — ответил Джек, решая облегчить мисс Эверсли задачу поддержания беседы. После пяти лет обслуживания вдовы бедная девочка заслужила передышки. — Только благодаря очаровательной компании мисс Эверсли.
Вдова кинула на них обоих острый взгляд.
— Моя тарелка, — бросила она резко. Одна из девиц помчалась к буфету, но была остановлена, когда вдова сказала, — мисс Эверсли проследит.
Грейс без слов встала, а вдова повернулась к Джеку и сказала:
— Только она одна делает все должным образом. — Она покачала головой и тяжело вздохнула, явно оплакивая уровень интеллекта, который обычно обнаруживала у слуг.
Джек ничего не сказал, решив, что сейчас столь же подходящий момент, как и любой другой, чтобы призвать на помощь любимую аксиому его тети:
Хотя было так заманчиво сказать что–либо необычайно хорошее о слугах.
Грейс вернулась с тарелкой в руке, поставила ее перед вдовой и затем слегка повернула так, что яйца оказались в районе девяти часов, совсем близко к вилкам.
Джек наблюдал за ней, сначала с любопытством, затем пораженный. Тарелка была разделена на шесть равных секций в форме клина, каждая со своим собственным выбором продуктов. Ничто не соприкасалось друг с другом, даже голландский соус, которым были политы яйца с осторожной точностью.
— Это шедевр, — объявил он, выгнувшись вперед. Он пытался рассмотреть, вывела ли она свое имя голландским соусом.
Грейс посмотрела на него. Взлядом, который не трудно было интерпретировать.
— Действительно ли это — солнечные часы? — спросил он, сама невинность.
— О чем Вы говорите? — проворчала вдова, берясь за вилку.
— Нет! Не разрушайте это! — вскричал он — лучшее, что он мог придумать, чтобы не взорваться от смеха.
Но она все равно проткнула часть тушеного яблока.
— Как Вы могли? — обвинил ее Джек.
Грейс фактически отвернулась на своем стуле, неспособная наблюдать за происходящим.
— О чем, черт возьми, Вы говорите? — потребовала вдова. — Мисс Эверсли, почему Вы отвернулись к окну? Он о чем?
Грейс повернулась, прикрывая рукой рот.
— Я уверена, что не знаю.
Глаза вдовы сузились.
— Я думаю, что Вы знаете.
— Уверяю Вас, — сказала Грейс, — я никогда не знаю, что он имеет в виду.
— Никогда? — Подверг сомнению ее высказывание Джек. — Какое смелое утверждение. Мы только что встретились.
— А похоже, что намного дольше, — сказала Грейс.
— Почему, — размышлял он. — Вот интересно, был ли я только что оскорблен?
— Если Вас оскорбили, Вам не должно быть никакого дела до этого, — сказала вдова резко.
Грейс повернулась к ней с легким удивлением.
— Это не то, что Вы говорили вчера.
— Что она вчера говорила? — спросил мистер Одли.
— Он — Кэвендиш, — сказала вдова просто. Словно это все объясняло. Но, вероятно, она все же верила в небольшие дедуктивные способности Грейс, потому добавила так, что было похоже, что она говорила с малым ребенком, — Мы другие.
— Правила не для нас, — сказал мистер Одли, пожимая плечами. И затем, как только вдова отвела взгляд, он подмигнул Грейс. — Что она говорила вчера? — спросил он снова.
Грейс не была уверена, что сможет все правильно пересказать, при условии, что сама была не согласна с мнением вдовы, но она не могла проигнорировать его прямой вопрос, заданный дважды, потому сказала:
— Существует искусство оскорбления, и если можно нанести его так, чтобы субъект этого не понял, это еще более впечатляюще.
Она посмотрела на вдову, ожидая увидеть, будет ли она исправлена.
— Это не работает, — сказала вдова лукаво, — когда он сам —
— Так это не будет искусством, если оскорбляет кто–то другой? — Спросила Грейс.
— Конечно, нет. Почему меня должно заботить, кто меня оскорбил? — Вдова презрительно фыркнула и вернулась к своему завтраку. — Мне не нравится этот бекон, — объявила она.
— Ваши беседы всегда такие уклончивые? — Спросил мистер Одли.
— Нет, — ответила Грейс довольно честно. — Это были исключительные два дня.
Ни у кого не нашлось ничего, чтобы добавить к этому, вероятно потому, что все они были с этим согласны. Но мистер Одли нарушил тишину, повернувшись к герцогине и произнеся:
— Я считаю, что бекон был превосходен.
На что вдова ответила:
— Уиндхем вернулся?
— Не думаю, — ответила Грейс. Она посмотрела на лакея. — Грэм?
— Нет, мисс, его нет дома.
Вдова сморщила губы в выражении раздраженного недовольства.
— Очень необдуманно с его стороны.
— Еще рано, — сказала Грейс.
— Он не предупреждал, что уедет на всю ночь.
— Герцог обычно должен зарегистрировать свой график у бабушки? — Пробормотал мистер Одли, явно нарываясь на неприятности.
Грейс одарила его раздраженным взглядом. Конечно, это не требовало ответа. Взамен он улыбнулся. Он любил досаждать ей. Многое становилось абсолютно ясным. Многого и не требовалось. Этот мужчина любил досаждать всем.
Грейс вернулась к вдове.
— Я уверена, что он скоро появится.
Раздражение не исчезло из выражения лица вдовы.
— Я надеялась, что он будет здесь, чтобы мы могли поговорить искренне, но я полагаю, что мы можем продолжить и без него.
— Вы думаете, что это мудро? — Спросила Грейс прежде, чем она смогла остановить себя. И действительно, вдова ответила на ее дерзость испепеляющим взглядом. Но Грейс не стала сожалеть о сказанном. Было неправильно принимать решения о будущем в отсутствии Томаса.
— Лакей! — рявкнула вдова. — Оставьте нас и закройте двери с другой стороны.
Как только лакей вышел, вдова повернулась к мистеру Одли и объявила:
— Я подала отличную идею.
— Я действительно думаю, что мы должны подождать герцога, — вмешалась Грейс. В ее голосе звучала небольшая паника, и она не была уверена, почему же она столь обеспокоена. Возможно, это было потому, что Томас был единственным человеком, который сделал ее жизнь терпимой за последние пять лет. Если бы не он, она забыла бы звук своего собственного смеха.
Ей нравился мистер Одли. Он ей даже слишком нравился, если говорить честно, но она не позволит вдове за завтраком вручить ему неотъемлемое право Томаса.
—
— Я согласен с мисс Эверсли, — спокойно вставил мистер Одли. — Мы должны подождать герцога.
Но вдова никогда никого не ждала. И ее выражение с одной стороны было грозным, а с другой — вызывающим, когда она сказала:
— Мы должны поехать в Ирландию. Завтра, если мы сможем так быстро собраться.
