– Ну-ну, дамы! Без нужды я стрелять не стану, но мое терпение испытывать не советую.

И крутнул револьвер вокруг пальца.

Тут и господин Уваров за свой ствол схватился, но тут же положил его обратно на стол. И принялся этак постукивать пальцами по барабану. Постукает, скосит взгляд на того, кто только что мне угрожал, и сделает едва уловимый отрицательный жест пальцами. Снова постучит, вновь глазами в сторону и рукой дернет. И что бы это означало? Или ничего не означает, просто нервничает? Нет, означает!

– Да что вы мне револьверами угрожаете?! – сказала я. – С чего бы мне их бояться?

И глянула на Уварова. Тот аж засмеялся.

– Храбрая барышня! – сказал он. – Да ведь и то правда, что не всякого револьвера бояться нужно! А лишь того, что в умелых руках.

И кивнул мне, мол, все вы правильно поняли. Я едва удержала вздох облегчения. То, что хотя бы один из стволов не может стрелять, – это уже огромная помощь!

– Это ты про меня, что ли? – спросил, появляясь из кухни, еще один член их шайки. – Я, к примеру, в туза с двадцати шагов без промаха бью!

– Заткнитесь оба! – довольно лениво произнес встретивший нас у порога.

– Из рогатки, небось, тоже? – спросила я, потому что этот тип живо мне напомнил курильщика возле Магистратского моста, пусть видела я его издалека.

– И из нее! – расплылся в улыбке бандит. Зубы у него все были целы, что мне показалось очень удивительным.

– Это верно! – подхватил Уваров. – Самсон у нас стрелок из стрелков!

– Очень приятно с таким человеком свести знакомство! – сказала я.

– Вы замолчите или… – рявкнул господин Ольгин.

– А чего? – не испугавшись окрика, ответил Самсон. – С обеда тут сидим, ровно сычи, а тут барышни приятные и обходительные. Чего ж не поговорить-то?

– Ты мне дашь слово сказать?

Ох, подумала я, не наладились у вас, господин Ольгин, отношения с наемниками! Они вас в грош не ставят!

– Да говори, а то сам молчишь и другим не даешь, – все-таки пошел на попятную Самсон. – А вообще у нас здесь Битый за старшего. Так ведь?

– Заткнись, – сказал Битый, вновь крутнул револьвер на пальце и обратился к Ольгину: – А ты чего резину тянешь, ждешь, пока еще кто сюда заявится? Спрашивай, что не терпится, да поехали!

Ольгин явно растерялся и застыл с полуоткрытым ртом. Зато у меня нашлась тема для беседы.

– А вы, господин Ольгин, или, может, месье Рено, не иначе как решили свои обиды и неудачи на мне выместить? С чего вдруг? Чем я пред вами провинилась?

– Незачем было совать нос в мои дела!

– Да с чего вы взяли, что мне ваши дела были интересны? Они у вас сами разваливались, а виноватой вышла я?

– А кто же? Я вот на господина Битова грешил за неудачу на мосту в роще…

– Сказано тебе было: без имен!

– Так Самсон тебя уже называл.

– Он по кличке назвал, не по фамилии!

– Ох, велика разница! Ладно, я вот на него, – Ольгин ткнул пальцем в названного им Битовым, – грешил за неудачу в роще. Побоялся, мол, сам заманить Козловского в подготовленное место, нанял эту… дуру! А она сама едва не убилась и обо всем полиции доложила. Но тут мне сказали, что едва не первой там вы оказались! Так на кого мне грешить? И до того… До вашего появления все прекрасно шло!

– И чем же я вас так напугала? – задумчиво и искренне произнесла я. – Впрочем, оставим это. Вы мне лучше вот что скажите. Коли поняли, что ваш план разоблачен, отчего фельдшера не остановили?

– Я, видите ли, привык игру до конца доводить!

– Все равно ведь не довели!

– То есть?

– А, ну конечно! – засмеялась я. – Вы же здесь с обеда сидите. Откуда вам знать, что вашего Копылова схватили!

Ольгин побледнел, зубами скрипнул так, что те едва не раскрошились.

– Так-с! – прошипел он.

– Кстати, вот тут я почти все и сделала. Теперь можете на меня по делу обижаться. Неудачник!

– А он и художник отвратительный! – неожиданно для всех заявил Петя, которому я сумела подать знак, что пора говорильню заканчивать.

Ольгин дернулся в его сторону, направил револьвер и с ужасом обнаружил, что револьвер этот уже не в его руке, а в Петиной. И направлен на него самого.

– Сидите уж тихо! – посоветовал Петя. – С такого расстояния промахнуться невозможно.

– Брось-ка, мальчик, оружие дяденьке! – сказал так спокойно, что дрожь по спине пробежала, господин Битов. – А то я твоей подружке сделаю бо-бо из своей пушки!

И направил свой револьвер в мой висок. Чего мы и добивались. Уваров уже держал под прицелом Самсона. Битов, встав возле меня, заслонил собой от лучшего среди них стрелка почти всех нас, а маменька осталась от него и от Самсона сзади и сбоку. Ну и понятно, что все револьверы, помимо уваровского – для бандитов должно было казаться, что он целился в меня, – были сейчас направлены на Петю. Мне оставалось лишь вскочить, оттолкнуть этого битого Битова и вырвать из лап осклабившегося в улыбке и совершенно расслабленного Самсона его оружие. А то и дать знак Уварову стрелять, чего мне, правда, не хотелось. То есть не хотелось пугать Марию Степановну и Пелагею. Хотя те были очень уж невозмутимы.

В общем, все сложилось прекрасно, да маменька вмешалась не совсем кстати. Неуловимо приблизившись к Битому – вот взяла и скользнула словно тень! – она ловко вывернула револьвер из его руки. Тот от боли вынужден был чуть повернуться и согнуться, а тут еще и каблуком по ступне получил. Вышло все быстро и даже красиво. Но вот ведь беда, маменька сделалась открытой для выстрела Самсона, а сама загородила его от револьвера Уварова и от меня. И Самсон очень уж быстро стал поднимать свое оружие…

Пришлось делать то, что оставалось единственно возможным, резко оттолкнуться и, падая на спину вместе со стулом, выстрелить самой. Петя был прав, с такого расстояния промахнуться невозможно. Но и попасть точно, куда желаешь, тоже трудно. Моя пуля прошла навылет сквозь руку бандита, тот дернулся, но даже револьвер не выронил, а стал его перекладывать в левую руку. Подниматься времени не было, но я упала вполне удачно, в том смысле, что мне из моего положения получилось одним движением перекатиться под ноги бандиту и ударить его в колено. Этот удар был болезненным, но не мог полностью обезвредить или обездвижить. Зато короткого замешательства, вызванного резкой болью, хватило для того, чтобы к Самсону подскочил господин Уваров. Что он сделал, я видеть не могла, но Самсон после этого осел на пол с закатившимися глазами.

– Ух! – сказал Уваров. – Ну и семья у вас! Я тут едва голову не сломал, размышляя, как всех обезвредить, а вы без моей помощи. На раз, два, три!

– А я, оказывается, не забыла Володиных[66] уроков! – чуть удивленно, но очень спокойным голосом произнесла маменька. – Как, Даша, неплохо получилось?

Понятно, что я не стала укорять маменьку за то, что она едва не помешала моему плану.

– Главное, что господину Уварову понравилось! – засмеялась я.

– Нет-нет! – не согласился господин Уваров. – Больше всех вот этому бандиту понравилось! Теперь он точно битый! Эй, Битый! Я же тебе намекал, что не стоит дальше с Ольгиным дел иметь? Намекал? Авторитет свой воровской забоялся растерять? Ну и где он твой авторитет? Милейшая барышня, аристократка, между прочим, тебя так уделала, что и сказать невозможно!

– А ты прав… хоть и полицейским оказался, – неожиданно согласился Битый, вставая с трудом с пола. – С неудачниками связываться нельзя.

От этих слов господин Ольгин заскулил по-собачьи и спрятал лицо в руки.

– Поплачь еще! – хмыкнул Битый. – Привезут тебя в холодную, а ты весь заплаканный.