Но почему-то в свое время критики не протестовали против подобных же строк А.Прасолова:
Сам Кузнецов сказал позднее: «Я много написал стихов о безотцовщине и постепенно пришел от личного к общему. Я въяве ощутил ужас войны и трагедию народа.»
Трагедию, которой поэт придает космический размах:
Тема человека и природы у Кузнецова преобразуется в тему непримиримого столкновения «железного столетья» с природным началом бытия:
(«Цветы»)
Это столкновение - не только конфликт мастера, пришедшего в храм, а жестокое противоборство гуманистического сознания и материальной цивилизации, в котором нет победителей. Лирический герой не просто «экологически» мыслит, он превращает всю планету и даже космос в поле «вечного боя».
От земной «Атомной сказки» - к космическому, вселенскому видению жизни в «Родстве» и «Стоящем на вершине» - таков путь мысли поэта в этих стихах. Включение в их ткань фольклорных образов - пока только лишь впечатляющий прием.
Боль, возмущение лирического героя Ю. Кузнецова, четкость его нравственной и общественной позиции по отношению к трагедии русского народа, наполовину уничтоженного в самом жестоком веке человеческой истории, видны в стихотворениях «Баллада об ушедшем», «На Рязани была деревушка...», «Кольцо». Общая для «деревенской» прозы и «тихой» лирики, эта тема дополнена Кузнецовым редким тогда упоминанием об эмиграции («Много было мужчин с голубыми глазами...»).
Литературоведы уже не раз отмечали, что в русской поэзии Кузнецов «ближе всего к «тихим лирикам»: ощущением своей принадлежности к русской истории, осмыслением национального характера, ответственности за доставшийся от предков дом.» Сам Ю. Кузнецов не раз говорил о В. Казанцеве, Н. Рубцове, Н. Тряпкине как о наиболее близких ему по духу поэтах. Их объединяет и общее жгучее, «кровное чувство земли, не благостно-сладкое...», и общая идейно-эстетическая традиция. В одном из своих многочисленных интервью Ю. Кузнецов, отвечая на вопрос И. Жукова о том, что значит «следовать традициям», дал следующее определение:
- Это значит чувствовать твердую почву под ногами. Конечно же, родную.
Традиция народности, завещанная нам литературой XIX века, думаю, самая главная.»
Кстати, бывшие «тихие» лирики называют себя поэтами-«почвенниками»...
Слово «почва» имеет в русском языке несколько значений, в том числе: «земля», «Родина», «основы национальной жизни» (язык, фольклор, религия, быт, история и т.п.). Все это является первостепенным и в «почвенной» поэзии. У Юрия Кузнецова слово «земля» занимает третье место в образной символике, а слово «Родина» - восьмое. Сам поэт утверждает: «Русский быт, русская история, русская почва - для меня самоценны.» На протяжении многих лет 'мифо-модернист' Ю. Кузнецов был и остается лидером «почвенного» направления в современной русской поэзии.
Юрий Кузнецов не избежал влияния своего выдающегося современника - Николая Рубцова. Влияния именно поэтического, так как личное знакомство не оставило сколь- нибудь заметного впечатления, хотя и стало очередной литинститутской легендой: «В коридорах я иногда видел Николая Рубцова, но не был с ним знаком. Он ходил как тень. Вот все, что я о нем знаю. Наша единственная встреча произошла осенью 1969 года. Я готовил на кухне завтрак, и вдруг - Рубцов. Он возник как тень. Видимо, с утра его мучила жажда. Он подставил под кран пустую бутылку из-под кефира, взглянул на меня и тихо произнес:
- Почему вы со мной не здороваетесь? Я пожал плечами. Уходя, он добавил, притом серьезным голосом:
