Лестница вниз уходила — я видел ступени! Путники мира встречали во мгле вековой Разные лестницы. Эта была винтовой. Вслед за Христом мы спустились в огнистые сени, Мне показалось: под нами дымились ступени. Мы обращались по лестнице вниз, и сошли Прямо на тло… Это было подобье земли. Это был остров, отмеченный мертвенным духом. Это был Левиафан. Он лежал кверху брюхом. Если всю бездну вместить в циклопический глаз, То мы попали в зрачок, ненавидящий нас. Он простирался, как выпуклый мир, от заката И до востока. Но мера сия мелковата. Есть одна сказка на севере… В морось и снег Утлое судно разбилось о каменный брег. Спасся один человек и взобрался на остров — Съеденный ржавчиной трав ископаемый остов. Вот он бредёт, наступая на снулый плавник. Пар изо рта возникает пред ним, как двойник. Дикий кустарник и щели. Мертво и убого. Там он разводит костёр, чтоб согреться немного. Словно заря занимается — пламя горит. Дрожь пробегает по острову… Это был кит. Сильный ожог вызвал в нём подземельные схватки. Остов трещит. Распрямляются горные складки. Кит загибает фонтан и падучей водой Гасит костёр. В голом воздухе пахнет бедой. Мощным ударом хвоста знаменуя свободу, Он поднимает волну и уходит под воду. Всё, что на нём наросло, оседает на дно… Левиафан или остров — не все ли равно? Слово безмолвствует. Ни человека, ни знака. Как в сновиденье: ни дна ни покрышки. Однако Где-то мы всё-таки были. И с нами был свет. К нам приближались три злака, и каждый был сед. Это волхвы показались. Они, как и прежде, Богу пришли поклониться в любви и надежде. Он их узнал и промолвил во славу Свою: Скоро вы будете вместе со Мною в Раю. Ждите высокого знака… — Волхвы преклонились. Так, что три стороны бездны огнём преломились. Слово Христа прозияло, как пламя в дыму: Где Ариман? — Там! — волхвы указали во тьму. В самую тьму мы направились, следуя Богу. Внутренний свет выявлял где угодно дорогу. К нам приближались какие-то тени. Одна Хрипло дышала, совсем головы лишена. Тень подошла — голова оказалась под мышкой. Тень через шею дышала с тяжёлой одышкой. Молвил Христос: — Иоанн, что случилось с тобой? Голову ты обронил, как скупец — золотой. И прохрипел Иоанн: — Помнят подлые люди, Как голова Иоанна блистала на блюде, А Саломея плясала над ней животом. Плоть моя голову долго искала потом. Месячной кровью блудница её обстрекала, Чтобы она к моему костяку не пристала. Вянет и сохнет от крови той Божья трава. Поздно узнала об этом моя голова. Боже! Прости, что я был одинок головою. Только в аду дождалась она встречи с Тобою. — Глянул на голову Бог и во имя Своё Взял и поставил на прежнее место её. И приросла голова, и, ни мало ни много, Встретились вровень два взора: пророка и Бога, И прослезились они. И во славу Свою Молвил Христос: — Скоро будешь со Мною в Раю. Жди невечернего знака… — Пророк преклонился Так, что огнём в одну сторону ад преломился. Слово Христа прозияло, как рыканье льва: — Где Сатана? — Там! — кивнула во тьму голова. В самую тьму мы направились, следуя Богу. Внутренний свет выявлял где угодно дорогу. Из ничего проступали цвета и тона, Звуки и запахи. Я им давал имена. Странно звучали они среди мёртвого царства. К нам приближались три статные тени, три старца. Глянул Христос и вздохнул, ничего не сказав, Я уловил только имя во вздохе: 'Исав!' К нам подошли Авраам, Исаак и Иаков. Кто-то был лишний, как плевел в отечестве злаков. Глянул Христос и промолвил во славу Свою: Двое из вас скоро будут со Мною в Раю. Ждите высокого знака… — Отцы преклонились Так, что две стороны бездны огнём преломились. Тёмный Иаков не мог разогнуться никак. Сын, что с тобою? — спросил у него Исаак. Сын его вспомнил, что взял первородство обманом, И удалился, заплакав кровавым туманом. Слово Христа прозияло, как пламя в дыму: — Где Сатана? — Там! — отцы указали во тьму. В самую тьму мы направились, следуя Богу. Внутренний свет выявлял где угодно дорогу. В гору мы шли. Путь был торным. И значит, до нас Мыкался кто-то, как маятник, здесь много раз.
