«Ритор!» — подумал Пилат и на время забылся. Голос глаголил: — На то Я пришёл и явился, Чтоб проповедовать истину, только её. Истинный в мире да слушает слово Моё! — Глянул Пилат на Христа и промолвил с тоскою: — Истина? Сам-то ты знаешь, что это такое? Я ненавижу туземцев, сикеру и ложь. Ты не похож на туземца. — И ты не похож. — И усмехнулся Пилат и промолвил с тоскою: — Ладно, ступай. Я не вижу вины за тобою… — Вспомнил Пилат, как проснулась от страха жена Ночью в постели и, сонным виденьем полна, За Иисуса просила его заступиться… Впрочем, не то ещё женщине может присниться! В праздничный день он всегда отпускал одного Из заключённых в узилище мира сего. Нынче был праздник, и нынче он мог заступиться За Иисуса. Сон в истину, как говорится. Вызвал старейшин. Задача казалась проста. Он предложил отпустить им на выбор: Христа Или Варавву. И все закричали: Варавву! Злоба старейшин Пилату пришлась не по нраву. Вышел он к людям. Задача казалась проста. Он предложил отпустить им на выбор: Христа Или Варавву. И все закричали: Варавву! Воля народа Пилату пришлась не по нраву. Слышал ли это Варавва в темнице глухой, Или не слышал — но он был народный герой, Ибо людей подстрекал против римского права… В каждом еврее доныне не умер Варавва. — Как поступить с Иисусом? — промолвил Пилат. Дружно толпа отвечала: — Да будет распят! — Он невиновен. — Да будет распят! — закричали Люди толпы, и Пилат побледнел от печали. Так был отпущен Варавва и предан Христос. Бледную весть во все стороны ветер разнёс. Первосвященник умыл свои бледные руки. Но, принимая Христа на земные поруки, Люди Его увенчали терновым венцом И бичевали плетями с зашитым свинцом. — Радуйся, Царь Иудейский! — глумливо кричали. Заволокнились глаза голубиной печали. «Это мне снится!» — скрепил своё сердце Христос И на Голгофу орудие казни понёс. Снилось Христу это бремя, и вопли, и визги, Это паденье народа, и вечные брызги — Словно с горы низвергалась река в океан… Это паденье предвидел пророк Иоанн. Снилось Христу сего мира пустынное поле, Где Он насытил пять тысяч народа, и боле, Дав пять хлебов и две малые рыбы на всех, Чтобы Его поминали добром во гресех. Громко об этом шумели народные хоры И отзывались речные долины и горы. Здесь эти тысячи, здесь! И от мира сего Злобно кричали: — Распните, распните его!..— Здесь Его плоть на куски пять хлебов разрывали. Здесь Его кости две малые рыбы глотали. Здесь Его кровь, как вино, распивала толпа. Вера упала, народная воля слепа. Он бы их мог превратить в серый пепел и угли — Гневно глаза промерцали и тотчас потухли. Что есть смиренье? Об этом другие века Пусть размышляют. Но тайна сия велика… Медленно в гору Он шёл, как согбенная вера, Остановился, услышав смешок Агасфера… — Дай Мне напиться, — запекшимся ртом произнёс. — Если докажешь, что ты настоящий Христос, Я утолю твою жажду — когда ты вернёшься. Поторопись! Ты сейчас всё равно не напьёшься. — Я не спешу с возвращеньем, — ответил Христос. — Я подожду… может быть, — Агасфер произнёс. И разглядел Агасфера Христос, и прощенья Не дал ему: — Ну так жди Моего возвращенья!.. Золото мира заплачет в убогой нужде: — Плачьте, народы, рыдайте о Вечном Жиде! — Дьявол забвенья прошепчет ему в утешенье: — Он не вернется. Забудь о Его возвращенье! Будет он ждать, и века пронесутся, как миг, Внуков своих похоронит и правнуков их. Вечный скиталец, рассеянный в разных народах И отражённый на быстрых и медленных водах, Будет он спрашивать у придорожных столбов, У перекатной полыни, у беглых рабов, У кочевого шатра, у летучей кибитки, У перелётных гусей, у ползущей улитки: — Вы не видали нигде человека с крестом? — Нет, не видали, — ответят, и долго потом Станет читать и рассчитывать тайные знаки, Чтобы не сбиться с дороги в неведомом мраке. Только на запад небесные знаки зовут, И корабли Магеллана туда поплывут, Все паруса Магеллана в пути изорвутся, Но моряки Магеллана с востока вернутся, В честь возвращенья ударит счастливый салют, Камни Севильи слезами они обольют И возвестят, что земля — это маленький шарик,
