– Не настолько, как тебе кажется, – нашлась она, глядя в окно. – Ну так мы едем или остаемся?
Дэви завел мотор.
– Учти, там будут шкафы, Вилма. Так что держи себя в руках.
– Да, и еще одно, – вспомнила Тильда.
– Что именно?
– Если сегодня что-то пойдет не так, я остаюсь. Ни за какие коврижки не покину тебя. И не смей выпихивать меня из двери. Сегодня мы работаем вместе. И только вместе.
– Согласен, – кивнул Дэви, немного помолчав. – Но это в последний раз. Сегодня все будет кончено.
– И слава Богу. Едем.
Гвен не находила себе места. При виде Мейсона ей хотелось плакать.
«Такой славный человек. Может, попросить Форда пришить его?»
Нет, так шутить грешно, однако было бы неплохо, если бы кто-нибудь огрел его по голове, потому что сейчас он собственноручно гробил всю затею с показом. И как бы она ни противилась возрождению галереи, все же не могла не желать успеха собственной семье и особенно младшей дочери.
Мейсон тем временем убеждал растерянную женщину, решившую купить комод, расписанный оранжевыми зебрами, что это прекрасное вложение средств.
– Предметы искусства постоянно дорожают, – распространялся он, и Гвен, поспешно обойдя стойку, взяла его за руку.
– Мейсон, дорогой… – начала она.
– Пожалуй, я немного подожду, – пробормотала женщина, отступая. – Можно погладить собачку?
– Конечно, – с готовностью кивнула Гвен. Мейсон покачал головой.
– Эта собака все нам испортит, – прошептал он. – Нельзя ли ее убрать? Нас никто не принимает всерьез.
«Ну да, особенно если мы продаем мебель с оранжевыми зебрами».
– Понимаешь, – объяснила она вслух, – эта мебель – не вложение капитала. Ты покупаешь эти изделия потому, что они тебе нравятся, а не потому, что искусство дорого ценится.
Мейсон нежно посмотрел на нее и погладил по руке.
– Предоставь это мне, Гвенни. Я знаю, что делаю.
«Как же, знаешь!»
Удостоверившись, что он не пристает больше к бедной женщине, она вернулась за стойку.
В глубине галереи Майкл чему-то смеялся вместе с женщиной, держащей картину Финстерс и не сводившей при этом глаз с собеседника. С той минуты, как открылись двери, этот тип каким-то чудом сбыл с рук уже трех Финстерс.
«Может, стоит держать его при себе, чтобы дела шли лучше?» Но Гвен тут же одернула себя. Майкл продаст все, что у них есть, включая Стива. А потом смоется с деньгами. Милый, но абсолютно аморальный человек.
Стоявшая поодаль Надин тоже смеялась, бойко распродавая мебель, и Гвен вдруг распознала в ней черты Тони. По крайней мере, его обаяние. Но тут женщина, с которой весело разговаривала Надин, подошла к стойке и заплатила сто долларов за скамеечку для ног, разрисованную танцующими кошками, и Гвен подумала, что Надин, кроме того, унаследовала дар мужа продать любую вещь за любую цену.
Она улыбнулась женщине и поискала глазами Мейсона, Тот что-то говорил седеющему мужчине в строгом костюме, показывая на стол, расписанный красными коротконогими гончими. Гвен могла бы поклясться, что слышит слово «вложение». Похоже, ночка обещает быть длинной.
«Всю галерею за 'Пина-колада'», – подумала Гвен и отправилась спасать очередного покупателя.
Стекло в подвальном окне так и не вставили, поэтому Тильда и Дэви легко проникли в дом и, как в прежние добрые времена, в темноте направились по лестнице к шкафам Клеа.
– Вспомни былое, – почти пропел Дэви в унисон с мыслями Тильды. – Иди в комнату, где хранятся картины, и найди свою Скарлет. Я пойду в спальню Клеа искать лэптоп.
Тильда кивнула и без особого энтузиазма взглянула на ряд темных ступеней.
– А хочешь, обыщем шкафы вместе? – предложил Дэви. – Это всегда нас привлекало.
– Лучше уж иди один.
Следующий час Тильда провела с фонариком в руке, вороша десятки обернутых чехлами картин, в поисках восемнадцатидюймового квадрата. Поддавшись любопытству, некоторые она даже рассматривала. Достаточно неплохие, но ничего особенного. Коллекционер из Мейсона довольно средненький. Впрочем, то же можно сказать и обо всем остальном. Может, Гвенни сумеет вдохнуть в него немного огня?
Тильда взялась за последнюю квадратную картину, отогнула уголок чехла и увидела небо в шахматную клетку написанное в чужой манере. Что за черт?
В руках у нее оказался восемнадцатидюймовый квадрат с голубым небом в клеточку. Лесной пейзаж. Она никогда не рисовала лес.
Тильда направила луч фонарика в правый угол картины и увидела написанную большими печатными буквами фамилию «Ходж».
