— Думаю, основная задача — это следить, чтобы Грейс никогда не оставалась одна, пока все не закончится, — сказал Лютер.

— Без проблем. — Уэйн снова принялся за свой удон.

Очень аккуратно Грейс положила палочки для еды на миску с супом и слегка озадаченно взглянула на всех троих.

— Очень мило, что вы делаете это для меня, — проговорила она. — Не знаю, как вас благодарить.

— Ничего особенного, — заверила ее Петра. — Хоть какое-то разнообразие.

— Время от времени разнообразие не помешает, — сказал Уэйн. — Так жить интереснее. Не нужно нас благодарить. Ты же с Лютером.

Грейс бросила на Лютера вопросительный взгляд и повернулась к Уэйну.

— А это имеет значение?

— Конечно, — ответила Петра. — Теперь ты член семьи.

Откинувшись на спинку стула, Грейс с недоумением ухватилась за край стола.

— Но это не так.

— У тебя свое определение семьи, — сказал Уэйн, — у нас свое. Если мы говорим, что ты член семьи, значит, ты член семьи.

Глаза Грейс наполнились слезами.

— Но я… Вы меня даже не знаете.

— Отставить сентиментальность, — в шутку приказала Петра. — Лучше расскажи нам о сиренах.

Грейс схватила салфетку, приложила к глазам, затем пару раз кашлянула. Сделав глоток вина и отставив бокал, она снова стала невозмутимой.

— Я потратила немного времени, исследуя мифологических сирен, чтобы иметь о них какое-то представление. И мне пришло в голову, что некоторые древние легенды основаны на реальных фактах.

— Хм. — Лютер, заинтересовавшись, поднял глаза от супа. — Думаешь, в старых историях о моряках, которые погибали на скалах, завлеченные песнями сирен, есть доля правды?

— Может быть, — сказала Грейс. — Согласно мифам, были люди, которые оставались в живых после встречи с сиренами. По одной версии, когда Орфей[53] услышал песню сирен, он достал свою лиру и начал сопротивляться, создавая мелодию красивее их песни.

— Другими словами, он нейтрализовал энергию их музыки, создав противодействующие модели, — перефразировал Лютер.

— Или, может, он просто заглушил их песню, — предположила Грейс.

— Все равно, что использовать один из тех генераторов белого шума [54], чтобы заглушить ночью шум машин? — спросил Уэйн.

Петра оживилась:

— Мы можем заглушить пение роком, который постоянно звучит в «Темной радуге».

— Неплохо, — согласилась Грейс. — Но помните, что здесь мы имеем дело не только с музыкой. Сирена может наполнить свое пение психической энергией. Не думаю, что даже «Grateful Dead»[55] смогут заглушить эти волны.

— Однако любой громкий шум может помешать сирене сосредоточиться, — добавил Лютер. — А если не можешь держать концентрацию, любые паранормальные способности в мире бесполезны.

— Точно, — подтвердила Грейс. — Кроме того, ни один певец не может долго оставаться в тональности, если у него нет связи с аудиторией, поэтому сирене скорее всего понадобится подходящая обстановка для выступления.

— Есть еще какие-нибудь идеи, как с ней бороться? — спросил Уэйн.

— Возможно. Когда Одиссей[56] и его люди проплыли мимо острова сирен, он приказал морякам засунуть в уши воск, чтобы не слышать музыку.

— Просто, но эффективно, — прокомментировал Уэйн. — Но я не в восторге от идеи двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю ходить с затычками в ушах. Мне нравится пользоваться ушами.

Грейс обняла пальцами бокал.

— Есть еще кое-что, что нам нужно иметь в виду. Согласно тому, что я нашла за время поисков, очень сильная сирена может ввести в легкий транс целый театр, полный людей, но спроектировать всю силу своего смертельного таланта она может лишь на одного, максимум на двух человек за раз. В отеле так и было. Я почувствовала, когда она переключила свое внимание с горничной на меня. Но когда двери лифта начали открываться, она испугалась и сбежала. Она знала, что не сможет контролировать еще кого-то, кроме нас.

— Нелепо было пытаться убить горничную, — размышляла Петра. — Интересно, черт возьми, что она планировала делать с телом?

Грейс обдумывала ее слова несколько секунд.

— Я бы на ее месте спрятала тело в тележку и куда-нибудь вывезла.

Все замолчали. Похоже, ее слова произвели на Уэйна и Петру впечатление.

Грейс нахмурилась:

— Я что-то не то сказала?

— Нет, — заверил ее Лютер, прежде чем кто-то смог спросить, откуда ей пришла в голову такая идея. — Вернемся к сирене. Как нам известно, она любит оперу, потому что опера позволяет ей использовать убийственно высокие ноты.

— Это, конечно, интересно, — отозвалась Петра, — но о чем это нам говорит?

— Ну, с одной стороны, — сказала Грейс, — это говорит о том, что у нее наверняка есть музыкальное образование. Немного, конечно, но хоть что-то. Между прочим, во всем этом есть несомненный плюс.

Петра приподняла брови:

— Какой?

— Законы парафизики. Психическая энергия не передается механически. Как и все мы, сирена лично должна спроектировать свой талант. Она не может просто послать жертве по почте компакт-диск и ждать, что та упадет замертво, услышав музыку.

Петра подмигнула Лютеру:

— Поздравляю, по-моему, ты нашел себе девушку, для которой стакан наполовину полон.

Лютер улыбнулся Грейс.

— Да, я перевернул новую страницу. Так кто тут говорит, что я подавлен?

Дамарис проснулась со знакомым чувством беспокойства. Будто что-то не так. Но ощущения были ложными. Все снова было в порядке. В конце концов, операция на Мауи прошла отлично. Юбэнкс мертв, а Сирена вернулась в Сан-Франциско. Учащенный пульс и одышку вызывал препарат. Она боялась следующего укола, который был запланирован на девять часов утра.

Зазвонил телефон. Дамарис повернулась на бок и схватила его с прикроватной тумбочки. От одного взгляда на номер входящего звонка у нее застыла кровь.

— Что? — сказала она в трубку. — Что случилось?

— Все нормально, — нетерпеливо ответила Сирена. — Если не считать, что я ношусь здесь, как сумасшедшая, готовясь к вылету в Акация-Бей. Дорогой Ньюлин послал за мной свой личный самолет. — Ее голос стал чуть тише, очевидно, она разговаривала с кем-то еще. — Нет, нет, не те туфли, идиот, синие. Мой цвет синий. Они нужны мне для вечеринки в честь премьеры.

«Как сумасшедшая». Дамарис вздрогнула, спрашивая себя, знала ли ее сестра, как она недалека от истины. Наверное, нет. Сумасшедшие люди, таковыми себя не считают.

— Здорово, — сказала Дамарис и пару раз глубоко вздохнула, чтобы успокоить участившийся пульс. — В роли Царицы ночи ты сразишь всех наповал. — Она поморщилась от неудачного выбора слов. — С нетерпением жду твоего выступления. Уверена, там будут все самые знаменитые критики.