— Чувствуете что-нибудь? — спросил он вместо этого.

— Да, но ничего плохого.

— Знаете, подобный комплимент и вправду может вскружить мужчине голову.

— Простите. Просто весь прошлый год я не могла ни к кому прикоснуться, чтобы не испытать сильный психический шок. Один только поход к дантисту был суровым испытанием. Мне пришлось принять дозу успокоительного, чтобы пройти через простое отбеливание. Вы даже представить себе не можете, что я испытываю, видя, как мои чувства возвращаются в нормальное состояние.

Лютер не спеша сжал ее ладонь. Ее руки казались тонкими и невероятно чувственными. Кожа была теплой и мягкой. Грейс не пыталась вырваться.

— Интересно, это только с вами так? — задумчиво проговорила она. — Вероятно, это как-то связано с тем, что мы оба таланты по чтению ауры. Может, я так и не вылечилась.

Он немного сильнее стиснул ее руку. Грейс даже не дрогнула.

— Если вы подумываете о том, чтобы хватать за руку каждого встречного ради эксперимента, то я возражаю, — сказал Лютер.

Грейс рассмеялась. Смех был тихим, низким, совершенно женским. Все чувства Лютера вмиг оживились. Он наклонился к ней, наслаждаясь сладкой горячей энергией, мерцающей вокруг нее.

— Может, не каждого, — ответила она. — Но случайный выбор сможет обеспечить достоверный результат.

— Если вы в настроении поэкспериментировать, предлагаю свои услуги.

— Как щедро с вашей стороны.

— Да уж, «щедрость» — мое второе имя, — отозвался Лютер.

Грейс провела пальцами другой руки по его лицу.

— Вы напряжены, — сказала она. — Я чувствую тепло.

— Что-то подсказывает мне, что это будет даже забавно.

— Что будет забавно?

— Внезапно поцеловать вас со всей дури.

Грейс поняла, что он имел в виду.

— С кем-то уже пробовали такое? — спросила она.

Ну, по крайней мере, она не сказала нет.

— Бывало, — признался Лютер.

— И?

— Получалось не очень. Чаще всего я чертовски пугал своих партнерш. Вторжение сильной ауры в чье-то энергетическое поле заставляет нервничать даже тех, у кого нет паранормальных способностей.

— Значит, поцелуй, о котором мы говорим, для вас что-то вроде эксперимента?

— Точно.

Лютер прислонился к стволу дерева, поставил ноги на ширине плеч и пристроил рядом трость. Протянув обе руки, он заключил Грейс в объятия. Она не сопротивлялась.

— Меня вы не пугаете, — прошептала она.

Лютер решил, что в ее словах нет ни капли вызова. Грейс просто говорила ему правду.

— Я знаю, — ответил он. — Вы меня тоже не пугаете.

— Уверены? — спросила Грейс, пряча улыбку.

Он провел пальцем по контуру ее губ.

— Я выгляжу испуганным?

— Нет.

Он поцеловал ее, медленно, уверенно, зная: что бы ни случилось, он будет помнить этот момент всю оставшуюся жизнь. Грейс крепко обняла его за шею, а через мгновение уже целовала Лютера в ответ, прижимая его к стволу дерева.

Окружающий ее свет засиял, как пылающая заря. Волны цветов, для которых еще не придумали названий, сменяли друг друга, сталкиваясь и смешиваясь с энергией Лютера. Невероятно интимные ощущения были очень похожи на разведение огня в сухом лесу в августе месяце. Внезапно ночь полыхнула огнем.

Лютер понял, что он на грани, как пороховая бочка, к которой вот-вот подберется язычок пламени. Вспышка острого удовольствия затмила все его чувства. И дезориентировала. Только благодаря дереву за спиной Лютер все еще держался на ногах. Впрочем, стоять ему все равно не хотелось. Он предпочел бы лечь на землю, а лучше на Грейс.

Лютер намеревался сделать первый поцелуй нежным, безопасным. В конце концов, женщина целый год ни к кому не прикасалась, не испытывая при этом шока. В подобной ситуации джентльмен не должен спешить. Вместо этого Лютер отчаянно боролся с собственным самообладанием, потому что его просто пожирала жажда здесь и сейчас удовлетворить все свои желания.

Казалось, Грейс подхватил тот же ураган, что и его. Она обнимала Лютера изо всех сил. Губы ее были мягкими и отзывчивыми. Вполне возможно, ее страсть была всего лишь результатом того, что она обрела свободу от страданий, длившихся целый год. Об этом он подумает позже. Прямо сейчас значение имело лишь то, что она хочет его так же сильно, как и он ее.

Горячий поцелуй, оказавшийся жарче всякого секса в жизни Лютера, опалил все его чувства.

— Я мог бы кончить прямо сейчас, — пробормотал он, не отрываясь от ее губ. — Просто целуя тебя.

— Невероятно. — Грейс вздрогнула в его объятиях и немного отступила, чтобы взглянуть на него. — Я никогда не ощущала ничего подобного, даже до того как поджарила свои чувства. Причина в том, что мы оба таланты по чтению ауры. Другого объяснения нет.

— Сделай одолжение. Прекрати все анализировать.

— Прости, — сказала она. — Просто все это так странно…

Лютер смял ее губы поцелуем, чтобы заставить замолчать. В ответ Грейс обвила ногой его бедро, будто решила взобраться на готовый взорваться в любую секунду член.

Потянувшись рукой вниз, Лютер нащупал молнию на брюках Грейс и расстегнул ее. Грейс издала короткий сдавленный звук, когда его рука скользнула ей в трусики и между ног. Она была горячей, влажной и готовой. Большим пальцем он нашел маленький тугой узелок нервных окончаний. Грейс ахнула.

Лютер скользнул пальцем в ее тесное лоно. Она тут же сжала его внутри, будто ждала его целую вечность.

— Да. — Она обвила руками его плечи. — Да-а…

Он ласкал и изучал ее. Было почти невозможно сконцентрироваться, но Лютер заставил себя наблюдать за ее аурой, вглядываясь в горящие искры, подсказывающие ему, что он касался чего нужно и как нужно.

— Лютер.

Грейс была потрясена. Никакими другими словами нельзя было описать ее состояние — она даже затаила дыхание. На мгновение Лютер решил, что ее чувства снова взбунтовались. Было страшно представить, что он причинил ей боль, а не доставил удовольствие.

Но Грейс не пыталась сбежать. Вместо этого она уткнулась лицом в шею Лютера и прижалась к нему. Он почувствовал, как от оргазма по телу Грейс проходят волны мелкой дрожи, которые отражались вспышками даже в ее ауре.

Когда все закончилось, Лютер испытал почти такое же облегчение, как она.

— Черт, — выдохнул он в ее волосы. — Никогда больше так меня не пугай. Мне на секунду показалось, что я причинил тебе боль.

Грейс издала тихий, приглушенный звук, зарывшись лицом в его рубашку. Лютеру потребовалось время, чтобы понять, что она смеется. Грейс обмякла в его руках и дышала так, будто едва не утонула и чудом выплыла на поверхность.

Он крепко сжал ее, стараясь совладать с собственным дыханием и возбуждением.

Через некоторое время он понял, что она больше не смеется. Его рубашка была пропитана слезами.

— Грейс?