телосложение своего отца. Его грудь была широкой, а руки очень сильны.

— С того времени, как я научился ходить, — рассказывал он Сабану, — мой отец заставлял меня вытягивать сети. Тянуть сети и грести! Это делает мужчину сильным.

Именно Льюэдд разработал путь доставки камней храма в Рэтэррин.

— Вам надо использовать лодки, — сказал он. Льюэдд был на три года старше Сабана, и уже участвовал в двух дальних походах за рабами на восток. — Почти все путешествия в Рэтэррин можно совершить по воде.

— Рэтэррин далеко от моря, — заметил Сабан.

— Не по морю, а по реке! — сказал Льюэдд. — Ты двинешься по морю к реке, которая вынесет нас на окраину Друинны, и там нужно будет перенести лодки и камни к рекам Рэтэррина. Это можно сделать.

Лодки в Сэрмэннине, так же как речные судёнышки Рэтэррина, были сделаны из стволов старых больших деревьев. В Сэрмэннине было мало лесов, и жрецы помечали определённые деревья, оберегали их, пока они не вырастут достаточно большими для строителей лодок, а когда ствол становился высоким, дерево срубалось и выдалбливалось. Однажды Льюэдд взял Сабана с собой в море, но Сабан закрыл голову руками, когда огромные волны зашипели на него, и Льюэдд смеясь, развернул лодку и направил её обратно в спокойные воды реки.

Орэнна любила переплывать реку в одной из выдолбленных лодок. Она и её копьеносцы уходили в лес на восточном берегу, и она неизменно разыскивала большой серо-зелёный валун, испещрённый блестящими искорками и маленькими розоватыми пятнышками. Орэнна сидела на камне и смотрела на протекающую мимо реку. Когда Сабан присоединялся к ней, она просила рассказать истории, и однажды он рассказал ей о том, как Эррин, бог его долины, преследовал Мэй, богиню реки. Как она пыталась помешать ему, превратив обширные участки земли в болото, и как Эррин повалил деревья, чтобы сделать тропинку через топь, и таким образом загнал её в тупик к роднику, где она вытекала из земли. Мэй пригрозила превратить его в камень, но Эррин секретно пошептался с Лаккой, богом воздуха, и Лакка наслал такой туман, что Мэй не могла увидеть Эррина, который соединился с ней и сделал своей женой. С тех пор, говорил Сабан, туман поднимается над рекой Мэй холодным утром, напоминая Эррину, что он нашёл своё счастье с помощью хитрости.

— Люди часто хитрят, — заметила Орэнна.

— Боги тоже, — сказал Сабан.

— Нет, — настаивала она. — Боги непорочны.

Сабан не спорил с ней, потому что она была богиня, а он простой человек.

Иногда во время рассказов Сабан занимался делом. Он нашёл в лесу тисовое дерево, срезал ветку, стесал кору и большую часть внутренней древесины, и сделал большой длинный лук, взамен того, который Камабан швырнул в море. Он сделал наконечники лука из заострённого рога, смазал древесину говяжьим жиром, а Льюэдд раздобыл для него сухожилия для тетивы. Орэнна срезала прядь своих золотистых волос, и когда он вплёл их в сухожилия, и тетива заблестела как луч солнца.

— В твоём луке волосы богини, — смеясь, сказала Орэнна. — Он никогда не промахнётся!

В тот день, когда он впервые натянул лук, он выпустил стрелу прямо через реку далеко в лес. Орэнне захотелось попробовать оружие, но ей не хватило силы даже наполовину оттянуть тетиву. Льюэдд смог натянуть полностью, но он привык к короткому луку Чужаков, и его стрела, неуклюже завертелась и плюхнулась в реку.

— Расскажи мне ещё что-нибудь, — велела Орэнна Сабану, и он рассказал ей предание о Кэри, богине лесов, которую полюбил Фэллаг, бог камня, но Кэри с презрением отвергла его, и поэтому Фэллаг стал принимать форму топоров, которые рубили деревья Кэри. А день или два спустя, когда закончились истории про богов, Сабан рассказал Орэнне про Дирэввин, о том, как он хотел жениться на ней, и о том, как Ленгар пришёл из темноты и пустил стрелу, изменившую его жизнь. Орэнна слушала историю, пристально глядя на струившуюся мимо реку, и затем посмотрела на него.

— Ленгар убил собственного отца?

— Да.

Она содрогнулась и надолго нахмурилась.

— Ленгар вернёт сокровища? — спросила она, прервав тишину.

— Керевал думает, что да.

— А ты?

Сабан долго не отвечал.

— Только если его заставят это сделать, — наконец признался он.

Орэнна вздрогнула от этого ответа, очевидно огорчённая.

— Эрэк заставит его, — сказала она.

— Или Скатэл.

— Который хочет бросить тебя в яму.

Сабан пожал плечами.

— Он сделает кое-что похуже, чем это.

А затем он подумал о том, что должно случиться с Орэнной через несколько дней, и у него защемило сердце, и он не смог говорить. Он посмотрел на неё, восхищаясь блеском её волос, изгибом щёк, нежностью её бледного лица, и поразился её безмятежности. Скоро она должна будет сгореть, но она встречала свою судьбу со спокойствием, которое беспокоило Сабана так же, как и впечатляло его. Он приписывал её спокойствие божественности, так как не мог найти другого объяснения.

— Я поговорю с Эрэком, — тихо сказала она, — и постараюсь убедить его, чтобы он заставил Ленгара соблюдать соглашение.

— Ленгар скажет, что Эрэк послал ему золото, и что он уполномочен хранить его.

— А он действительно хочет храм? — спросила Орэнна.

Сабан покачал головой.

— Это Камабан хочет перенести храм. Ленгар говорил мне, что не верит, что это возможно. Ленгар хочет власти. Он хочет владеть огромной территорией, и чтобы сотни людей приносили ему дань. Это Камабан мечтает о приближении бога к земле, а не Ленгар.

— Так Эрэк должен убить Ленгара?

— Я желаю, чтобы он это сделал, — решительно сказал Сабан.

— Я попрошу его об этом, — мягко сказала Орэнна.

Сабан посмотрел на реку. Она была намного шире, чем река Мэй, и кружилась тёмными водоворотами там, где морские приливы сталкивались с течением.

— Тебе не страшно? — спросил он. Он не хотел спрашивать об этом, но вопрос сам сорвался с его языка.

— Конечно, — сказала Орэнна. Впервые они заговорили о её бракосочетании, и впервые Сабан увидел слёзы в её глазах. — Я не хочу быть сожжённой для бога, — тихо сказала она, чтобы копьеносцы не услышали её. — Все говорят, что это быстро! Пламя такое огромное, такое жаркое, что нет времени почувствовать ничего, кроме объятий Эрэка, а после этого для меня наступит блаженство. Это то, что мне говорят жрецы. Но иногда мне хочется жить, чтобы увидеть возвращение сокровищ, — она умолкла и устало улыбнулась Сабану. — Чтобы увидеть своих собственных детей.

— Невеста солнца когда-нибудь оставалась в живых? — спросил Сабан.

— Одна, — ответила Орэнна. — Она прыгнула мимо костра, и упала в море, и она не погибла, а вышла на берег возле скалы. Её подняли наверх и столкнули в огонь. Но смерть её была очень медленной, так как огонь уже был небольшим, — она поёжилась. — У меня нет выбора, Сабан. Я должна прыгнуть в костёр Эрэка.

— Ты могла бы … — начал Сабан.

— Нет, — резко сказала она, останавливая его, чтобы он ничего больше не сказал. — Как я могу не сделать того, чего желает Эрэк? Что будет со мной, если я сбегу? — она нахмурилась, раздумывая. — С того момента, как я себя помню, я всегда знала, что я предназначена для чего-то особенного. Не власть, не богатство, а что-то необыкновенное. Иногда я осмеливаюсь надеяться, что Эрэк сохранит меня, и я смогу сделать его работу на земле, но если он захочет, чтобы я была с ним, то я буду счастливейшей из всех когда-либо рождённых.